Энциклопедия для детей. Всемирная история 1996г. 12

ПИРАТЫ

Слово «пират» происходит от греческого peirates — разбойник, грабитель. Традиционно пиратами считали тех, кто занимался нападением на суда в открытом море и нередко — на прибрежные поселения, обогащаясь за счёт награбленной добычи.

Первые пираты появились с возникновением мореплавания и морской торговли. Ими были финикийцы — лучшие мореходы древности (см. ст. «Финикия»). Считается, что финикийцы представляли собой особого рода сообщество морских разбойников и торговцев. Впрочем, каждый выходивший в море купец был, как правило, и пиратом и не упускал возможности поднажиться за счёт своего же коллеги. Успешное развитие торговли финикийцев способствовало расцвету пиратства.

Богатство финикийских купцов привлекло внимание их более бедных соседей, и в море вышли греческие пираты. Их деятельности в Эгейском море благоприятствовали географические условия (сильно изрезанный берег) и уровень развития мореходства — тогда плавали под парусами вдоль бе-

Мавры, господствовавшие на Средиземном море в XVI в.. стали причиной многочисленных морских сражений европейцев и арабов.

369

рега только днём, а на ночь укрывались в заливах. Тут-то пираты и подстерегали свою жертву: бесшумно, во тьме подходили на вёслах, и каждый разбойник становился богачом. Со временем пираты обрели такую силу, что стали создавать свои небольшие государства, с которыми их соседи предпочитали не бороться, а заключать соглашения.

Особого размаха пиратство в Средиземном море достигло во времена Римской республики. Римляне не имели крепких морских традиций и не способны были противостоять пиратам, которые нападали не только на корабли, но и на прибрежные города, появляясь даже у ворот Рима. В I в. до н. э. Рим подвергался настоящей морской блокаде. Такая ситуация заставила сенат (правительство Рима) принять серьёзные меры по борьбе с пиратством. Это дело было поручено Помпею, которому удалось ликвидировать основные пиратские гнёзда в Испании, Африке, на Сицилии, Сардинии и в Эгейском море. Затем целых десять лет Средиземное море было относительно спокойным для мореплавания. Позднее пираты, правда, возобновили свою разбойничью деятельность, но обрести прежнего могущества уже не смогли.

Несмотря на всю древность происхождения пиратов, их тем не менее часто воспринимают как героев Средних веков. Ведь именно в это время они вышли на просторы океанов, а пиратское «движение» получило широкий размах. Но не одни лишь те, над кем развевался чёрный стяг и кто бороздил волны «флибустьерского» моря, были пиратами Средневековья.

«Спаси нас, Боже, от неистовства норманнов!» — молились европейцы, прося Всевышнего о защите от пиратов с севера — викингов (см. ст. «Викинги»). Они появлялись неожиданно, высаживались на берег и разоряли не успевшее подготовиться к обороне поселение, после чего уходили, увозя награбленное и оставляя после себя пепелище и горы убитых. Внутри своего сообщества викинги сурово преследовали всякий грабёж и насилие. Обман при дележе добычи считался серьёзным преступлением. Смертью карались предательство и дезертирство. Северными пиратами можно назвать также и славянских морских разбойников Балтийского моря. Они были настоящим бедствием не только для отдельных кораблей, но и для прибрежных городов. Разбой славянских пиратов привёл в упадок город Хайтхабу (в Южной Дании). С концом эпохи ви-

Карибские острова стали базой французских и английских пиратов, грабивших золотые конвои из Нового Света в Европу.

370

кингов и постепенным исчезновением в поединках с ними славянских пиратов воды Балтийского моря не стали безопаснее. На смену пришли не менее мощные пиратские организации, успешно продолжавшие «лучшие» традиции своих предшественников.

Одной из самых могущественных была возникшая в XIV в. организация витальеров (от нем. Vitalienbruder — братство кормильцев), называвших себя «друзьями Бога и врагами мира». Они обосновались на острове Готланд. Витальеры принимали в свои ряды моряков торговых судов, прельстившихся возможностью поднажиться; беглецов, преследуемых законом; тех, кто считал себя обиженным и жаждал мести; просто искателей приключений всех национальностей. Витальеры установили внутри своей организации железную дисциплину. Капитаны требовали беспрекословного подчинения, а ослушавшихся ждала смертная казнь. Деятельность витальеров привела к упадку не только торговой навигации, но и рыболовства, ибо пираты не гнушались нападать и на рыбаков. Государства в бассейнах Балтийского и Северного морей, только объединив усилия, в 1401 г. смогли, наконец, покончить с витальерами. Могучая пиратская организация погибла.

В XV в. на Средиземном море — традиционной вотчине пиратов — возник мощный центр морского разбоя, терзавший судоходство и торговлю в этом районе до конца эпохи парусного флота — более 300 лет! Этот центр получил название «берберийского» (Берберией назывались берега Северной Африки). Берберийские (или варварийские) пираты осели на острове Джерба и превратили его в хорошо укреплённый опорный пункт — базу для разбойничьих экспедиций. Они принимали самое активное участие в борьбе Европы с Турцией на стороне последней. За короткое время варварийские пираты овладели почти всем Средиземноморским побережьем Африки. Они грабили корабли и европейские порты, уводя в неволю тысячи пленников. Для христиан плен у варварийцев был подлинным кошмаром.

Самый расцвет варварийского пиратства пришёлся на XVI в. и совпал с ростом морского могущества Турции. Испанцы пытались бороться с морскими разбойниками, но не сумели справиться с их флотом, возглавляемым братьями Барбаросса, которые пользовались славой непобедимых мореходов. После одной из атак пираты заняли город Алжир, старший из братьев провозгласил себя султаном Барбароссой I и создал пиратское государство в Северной Африке, правда, быстро ставшее зависимым от Турции.

Варварийское пиратство пошло на убыль лишь в XVIII в. в связи с ослаблением Османской империи и решительными совместными действиями против него европейских государств. Но ещё в 1800 г. дань пиратскому государству платили такие страны, как Португалия, Дания и Швеция. Государство морских разбойников прекратило своё существование лишь в середине XIX века!

Великие географические открытия возродили пиратство. Как только гружённые золотом испанские галеоны потянулись из Нового Света, им наперерез немедленно рванулись пиратские корабли. Началась эпоха морских разбойников Атлантики — эпоха «флибустьерского» моря.

«Флибустьерское» море — это Карибское море. Ему суждено было стать ареной действия самых известных пиратов истории, а затем и огромного числа их литературных двойников. В войне, развернувшейся между европейскими странами за открытые земли, морские разбойники принимали самое непосредственное участие. И среди них были не только отчаянные головорезы и грабители, но и

Пират заряжает пушку.

371

преследуемые на родине протестанты, мстящие за своё изгнание всем попавшимся на пути католикам, и романтики — искатели приключений.

Флибустьеры, буканьеры, корсары, каперы, приватиры — это не одно и то же, хотя грабили все они одинаково беспощадно. Самые настоящие пираты — буканьеры (англ. bukaniers, первоначально

— жившие на Антильских островах охотники и заготовители мяса) и флибустьеры (фр. flibustiers — свободно грабящие). Они нападали на всех подряд, включая соотечественников и единоверцев. Эти названия существовали недолго: в XVI — середине XVII в.

Корсары, каперы, приватиры — это разбойники на службе у государства. Имея разрешение властей (каперскую грамоту), они атаковывали суда тех держав, с которыми их страна воевала или просто была в плохих отношениях. В каперской грамоте обговаривались условия, по которым корсар получал в награду часть награбленного у неприятеля добра или всё целиком.

Пираты и корсары прекрасно уживались вместе и делали это столь успешно, что порой невозможно было отличить одних от других. Вместе они дали миру громкие и грозные имена корсара Дрейка и пирата Моргана. Правители по достоинству оценивали заслуги своих корсаров. Королева Англии Елизавета I посвятила Фрэнсиса Дрейка в рыцари, сделала адмиралом (см. статью «Фрэнсис Дрейк»). И не мудрено: золото, которое он отнимал у испанцев, исправно пополняло королевскую казну. Но не часто власти оказывали пиратам такое покровительство, обычно их преследовали, сажали в тюрьмы или вешали. И тогда, угнездившись среди бесчисленных островков Карибского моря, флибустьеры создали своё «береговое братство» — необычайно сплочённое, дисциплинированное сообщество, основой которого были неукоснительное соблюдение данной присяги и общность имущества. Любые попытки присвоить себе часть добычи карались смертью или изгнанием из «братства». Все доходы были строго распределены в зависимости от должности: капитан получал 400 песо, матрос — 100, юнга — 50. Была даже организована выплата пенсий пострадавшим в боях: за выбитый глаз, закрытый знаменитой чёрной повязкой, платили 100 песо или давали одного невольника. Все члены команды, от юнги до капитана, получали одинаковую пищу. Важнейшие вопросы — цель экспедиции, её курс

— капитан в виде предложений давал на утверждение совету, в который входил весь экипаж корабля. При этом существовал непреложный закон «берегового братства»: команда беспрекословно подчиняется до конца рейда капитану, который несёт ответственность за свои действия перед пиратским сообществом.

В конце XVI в. пираты обосновались на острове Тортуга и превратили его в мощную крепость, ставшую столицей «берегового братства» на 50 лет, пока в 1657 г. французы не утвердили там власть короля Людовика XIV. Потеряв надёжное пристанище,

флибустьеры не отчаялись. К тому времени они уже совершали свои грабительские походы на больших, отлично вооружённых трофейных кораблях, создавая целые эскадры, плававшие под чёрным флагом с изображением скелета, прозванного весёлым Роджером (потом от скелета остались только череп и скрещённые кости). Эти экспедиции приносили известность и богатство своим организаторам — д'Олонэ, Скотту, Монбару, Моргану — и гибель тем, кто попадался им на пути. Изгнанные с Тортуги пираты довольно быстро обосновались на острове Ямайка. В столице острова Порт-Ройяле англичане организовали даже целую компанию, занимавшуюся торговлей неграми-рабами.

Пираты всегда славились пристрастием к работорговле. Они быстро вступали в коммерческое сотрудничество с купцами и вскоре превратили Порт-Ройял в свою базу. В этом городе никого не интересовало, честно ли добыт товар и сколько крови пролил тот, кто его доставил, — за всё платили звонкой монетой. Пираты расхаживали здесь в шёлке и бархате, соря золотыми направо и налево в кабаках и игорных домах.

Европейские государства были очень обеспокоены деяниями обитателей Порт-Ройяла. Но город, прозванный «пиратским Вавилоном», обладал богатством купцов, способных подкупить любого чиновника, и кораблями морских разбойников, всё более жадных и беспощадных. В конце XVII в. среди них особенно прославился Генри Морган.

Генри Морган, прозванный Жестоким, является, может быть, самым знаменитым пиратом, если не в мире, то уж в Карибском море — точно. Он начал юнгой, был «белым невольником», стал пиратским «адмиралом», мечтал создать государство флибустьеров, штурмовал испанские города, был отдан в руки английского правосудия, но не попал на эшафот, а предстал перед королём Яковом II, который назначил его губернатором острова Ямайка. После получения столь почётной должности Морган «взялся за ум» и посвятил остаток своих дней расправам с бывшими соратниками из «берегового братства», превратив «пиратский Вавилон» в относительно спокойный центр морской торговли.

Но спокойствие, видно, не было суждено Порт-Ройялу. В 1692 г. (через четыре года после смерти губернатора Моргана) сильное землетрясение уничтожило богатый город. Его руины покоятся на дне моря и до сих пор привлекают искателей затонувших сокровищ. Пиратство в Карибском море пошло на убыль.

В Атлантике же было довольно спокойно до конца XVIII в., пока войны Европы не вывели в море (на этот раз уже к берегам Северной Америки) новые эскадры с легко превращавшимися в пиратов каперами и просто головорезами, не менее жестокими, чем их карибские предшественники. Пиратство существовало везде, где пролегали морские торговые пути в Европу, во всех океанах, кроме Северного Ледовитого.

372

Пираты.

В Индийском океане пиратствовали арабы и индийцы, причём у последних разбойничье ремесло часто переходило от отца к сыну, из поколения в поколение. В XVIII в. в Индийский океан пришли пираты-европейцы, изгнанные из Карибского моря. Они стали объединяться с местными «коллегами», нередко предводительствуя ими и создавая, как и в Атлантике, свои сообщества. Интересной была попытка француза Миссона и итальянца Караччиоли, неудавшихся монахов и пиратствующих романтиков, создать из своих собратьев-разбойников республику, живущую по законам равенства. Они воспитывали матросов в духе Десяти библейских заповедей, отбирали у тех, кого брали на абордаж, не больше половины товара, не забыв извиниться, и вели себя с ошарашенными жертвами вежливо и предупредительно (отчего, видимо, и не встречали особого сопротивления). В конце концов «апостолы новой веры» (так называли себя эти странные пираты) основали на Мадагаскаре республику Либерталию. Она просуществовала недолго и была разграблена местными племенами.

Основоположниками морского разбоя в Тихом океане, а вернее, в Дальневосточных морях, стали китайцы и японцы. Их привлекали гружённые товаром торговые флотилии и пассажирские суда. Наряду с этим развитию пиратства способствовали частые войны между государствами.

Самой яркой фигурой среди пиратов Дальнего Востока была китаянка госпожа Цин, жившая на рубеже XVIII и XIX в. За короткий срок она стала

неофициальным адмиралом всего китайского пиратского флота. Ловкая женщина командовала шестью эскадрами, на которых установила железную дисциплину. Она была талантливым флотоводцем и не раз одерживала победы над преследующим пиратов правительственным флотом. Не сумев справиться с «адмиральшей», китайские власти заключили с ней договор, по которому каждый пират, отказавшийся от своего преступного ремесла, получал средства для того, чтобы начать новую жизнь. Сама же Цин так и не смогла забыть старые привычки и дожила свой век главарём крупной шайки контрабандистов.

С конца XIX в. пиратство в своём первоначальном виде уже не угрожало мореплаванию. Однако оно существует и поныне, преимущественно в морях возле Китая и Юго-Восточной Азии. Под покровом ночи пираты на лёгких и быстрых моторных лодках или маленьких рыбацких катерах нападают на стоящие в порту суда, а дальше — всё, как и у их предшественников, только вот команду теперь предпочитают всё-таки не убивать.

Современное пиратство, давно потерявшее свой прежний облик, всё же не стало менее опасным. Утратив позиции на море, пираты действуют теперь в воздухе и на суше. Террористы, угоняющие воздушный лайнер, называются воздушными пиратами. Радиопираты вторгаются в эфир, телепираты захватывают телевизионные каналы. Не исключено, что стремительное развитие техники породит новые разновидности пиратства.

ФРЭНСИС ДРЕЙК

Фрэнсис Дрейк (1545—1596 гг.) родился в графстве Девоншир (Англия) в семье фермера. Его отец впоследствии стал корабельным священником, и поэтому с четырёх лет корабль заменил Фрэнсису дом. В 1561 г. владелец небольшого судна, на котором плавал Фрэнсис, оставил ему после смерти свой корабль. Так в 16 лет Дрейк стал капитаном.

В первую экспедицию — за рабами, организованную родственником Фрэнсиса Хоукинсом, Дрейк отправился в 1566 г. В то время сама Англия в рабах не нуждалась, но это был очень выгодный товар, который с удовольствием покупали испанцы для работы в своих колониях. Испанский король запретил подданным покупать рабов из Африки у англичан, однако такие противозаконные сделки были отнюдь не редкими.

В 1567 г. уже в качестве капитана и компаньона Дрейк принял участие в новой экспедиции своего родственника Хоукинса к берегам Африки и Латинской Америки. В Америке в то время находились владения португальского и испанского королей. Огромное количество вывозимых оттуда богатств привлекало алчные взоры разбойников всех мастей. Нищая Англия поощряла действия своих корсаров (корсары — пираты, находящиеся на службе у государства; см. ст. «Пираты»), которые по возвращении делились с королевой Елизаветой добычей. Награбленные ценности существенно пополняли оскудевшую казну.

В своей второй экспедиции Дрейк командовал небольшим судном «Юдифь» водоизмещением 50 т. Экспедиция сложилась неудачно, хотя корабль Дрейка и не пострадал. В порт Плимут вернулись только 2 корабля экспедиции из 5 и 80 человек из 500. Дрейк горел жаждой мщения. Он решил бросить вызов королю Испании и захватить «сокровищницу мира», город Сан-Хуан-де-Улоа, в котором скапливались богатства со всей Мексики для отправки в Испанию.

В 1572 г. Фрэнсис Дрейк на двух кораблях «Паша» и «Лебедь» решил осуществить свой план мести.

Неудачи, казалось, преследовали Дрейка. Сна-

374

чала он захватил город, в который ещё не привезли сокровища. Затем организовал неудачное нападение на караван. Но упрямый корсар не сдавался. Он поставил себе целью захватить сокровища Испании, и никакие преграды не заставили бы его свернуть со своего пути.

Спустя некоторое время Дрейк вторично напал на караван с сокровищами, но не смог унести много из-за огромного количества богатств. Большая часть золота была зарыта, но и того, что удалось увезти, Дрейку вполне хватило, чтобы вернуться в Англию богатым человеком.

В 1573 г. после ряда неудач Фрэнсис Дрейк, используя дружбу с беглыми рабами-неграми (маронами), захватил сокровища испанской короны. Он стал состоятельным человеком, свёл знакомство с самыми влиятельными людьми Англии.

Его дерзкие нападения на испанские колонии, наглое фланирование перед носом у испанской эскадры, захваты по пути десятка судов и милосердие (Дрейк не убивал команду противника) заставляли говорить о нём со страхом и уважением как о грозном противнике, неустрашимом пирате и отчаянном авантюристе.

Отношения Испании и Англии обострялись. Вот-вот могла разразиться война. Дрейк предложил королеве Елизавете план экспедиции, которая должна была нанести серьёзный урон испанцам в их колониях. Королева одобрила предложения Дрейка и согласилась стать его компаньоном. Правда, с условием, что об этом никто не узнает.

13 октября 1577 г. эскадра Дрейка, состоящая из пяти кораблей (сам капитан находился на флагмане «Пеликан»), вышла в море. В апреле 1578 г., захватив по пути несколько испанских кораблей и «освободив» их от груза и продовольствия, эскадра подошла к Бразилии. По пути «королевский корсар» высаживался на ещё не знакомых англичанам островках и заводил знакомства с местными жителями. В некоторых случаях аборигены не проявляли дружелюбия, но Дрейк никогда не мстил им даже за гибель своих матросов.

В августе 1578 г. Дрейк подошёл к южной оконечности континента — Магелланову проливу. С ним было всего три корабля, т. к. при сильных штормах, царящих в этих водах, корабли часто теряли друг друга (Дрейк приказал сжечь два судна своей флотилии, чтобы облегчить себе путь и не тратить времени на поиски). Перед прохождением Магелланова пролива Фрэнсис Дрейк переименовал свой флагман «Пеликан» в «Золотую лань».

Ка'перский поход против испанских поселений в Новом Свете.

375

Наконец, преодолев опасный пролив, Дрейк первым из европейцев вышел в Тихий океан из Атлантического (конечно, не считая испанцев и португальцев, которые владели проливом). Дрейк исследовал южную оконечность материка и открыл мыс Горн, на котором провёл два дня.

Разразившаяся буря разметала корабли эскадры. Шторм начался 7 сентября и продолжался до 28 октября. «Золотая лань» ждала остальные корабли в условленном месте, но они не появлялись. Дрейк начал курсировать вдоль берегов. Ему был необходим запас пресной воды и продовольствия. При одной из высадок произошла стычка с индейцами. Дрейк был ранен, несколько матросов погибло, но Дрейк не стал применять оружие.

«Золотая лань» шла вдоль западного берега Америки и достигла 48 градусов северной широты, пройдя дальше всех европейских судов к Северному полюсу. Проплывая вдоль побережья, Дрейк захватывал испанские суда с золотом и драгоценностями. При этом корабли и команды он отпускал, а груз оставлял себе. Точно так же он «освободил» несколько испанских городов от обременительного количества сокровищ.

Беспрепятственному грабежу Дрейка помогало то, что испанцам и в голову не могло прийти, что какое-либо неиспанское судно может оказаться у западных берегов Америки.

Во время своих плаваний Дрейк налаживал дипломатические контакты с индейскими племенами. Недалеко от современного Сан-Франциско его даже признали королём. Дрейк назвал эту землю Новым Альбионом и объявил её собственностью королевы Елизаветы. Он поставил там столб с соответствующей надписью, а вместо печати вложил в отверстие шестипенсовую монету с изображением английской королевы.

В июне 1579 г., так и не дождавшись своих кораблей (как выяснилось впоследствии, один из них погиб, а другой повернул назад), Дрейк решил возвращаться, но не тем же путём (у Магелланова пролива его уже ждала испанская эскадра, хотя Дрейк об этом и не знал), а через Индийский океан.

68 дней «Золотая лань» находилась в открытом море. Войдя в Индийский океан, судно чуть не потерпело крушение, однако всё обошлось, и 26 сентября 1580 г. Дрейк вернулся в Плимут. Так закончилось второе кругосветное путешествие 1577— 1580 гг. (первое совершил Магеллан в 1519— 1521 гг.). Дрейк был первым англичанином, обошедшим вокруг света.

Из этого плавания Фрэнсис Дрейк привёз огромные богатства, истинных размеров которых не знает никто. Предполагается лишь, что общая сумма составляла 600 тыс. фунтов стерлингов (для сравнения — годовой доход английского государства был 300 тыс. фунтов стерлингов). Львиная доля добычи досталась королеве. Компаньоны Дрейка получили 4700% на вложенные деньги. Королева же за счёт этих денег смогла полностью погасить государственный долг Англии.

Дрейк стал национальным героем. Елизавета произвела его в рыцари (чрезвычайно почётное в Англии звание). Существует легенда, что именно с Дрейка пошёл обычай отдания воинской чести. Как утверждают, когда английская королева взошла на палубу «Золотой лани», чтобы самой произвести знаменитого корсара в рыцари, Фрэнсис Дрейк при её приближении прикрыл лицо рукой, чтобы показать, что сияние королевы ослепило его. Говорят, именно с тех пор воины отдают честь, прикладывая руку к голове.

«Королевский корсар» стал рыцарем, членом парламента, комендантом Плимута, адмиралом корсарского флота и т. д. Отныне прославленный пират стал именоваться «сэр Фрэнсис Дрейк».

Отношения Англии с Испанией ухудшались день ото дня. В 1585 г. король Испании и Португалии Филипп II захватил в своих портах все английские торговые корабли, а членов экипажей бросил в тюрьму. Англия послала экспедицию во главе с Дрейком, чтобы нанести испанцам ответный удар.

В эскадру входили 21 судно и 2300 солдат и матросов. Дрейк совершил рейд по островам близ Испании и отправился в Вест-Индию. На островах Зелёного Мыса Дрейк захватил города Сантьяго и Сан-Доминго и предал их огню. Ему также удалось покорить центр испанских земель в Южной Америке — Санто-Доминго (остров Эспаньола). Не добившись большого успеха, Дрейк отправился к городу Картахена и взял его. 28 июля 1586 г. Дрейк, изрядно потрепав испанские владения, вернулся с добычей в Плимут.

В 1587 г. состоялась ещё одна военная экспедиция Дрейка, на этот раз к испанским берегам. Дрейк взял сильнейшую крепость Кадис, сжёг там более 30 испанских судов и захватил корабль, который вёз груз драгоценностей королю Испании. Всё это ослабило Филиппа II, и ему пришлось отложить задуманную военную высадку в Англию ещё на год.

Неизвестный художник

"Сэр Фрэнсис Дрейк".

Вторая половина XVI в.

376

Корабль Дрейка в бою.

Испания собирала флот, который должен был переправить в Англию десант. Этот флот получил название «Непобедимая армада». Командовал им герцог Медина Седония. В Англии готовились отразить нападение. Адмиралом флота был назначен лорд-адмирал Хоуард, вице-адмиралом — Фрэнсис Дрейк. «Непобедимая армада» состояла из 134 судов, 8 тыс. матросов и 18 тыс. солдат. Англичане же имели всего 90 кораблей.

У англичан практически не было шансов на победу. Однако большой пиратский опыт Дрейка, перевес в манёвренности и единство действий английских кораблей помогли выиграть ожесточённое сражение. Это, а также то, что испанцы допускали крупные просчёты (например, герцог Медина не воспользовался попутным ветром, который мешал англичанам выйти из Плимута и давал возможность беспрепятственно разгромить английскую эскадру), и обусловило успех сражения.

Наконец, две эскадры встретились около порта Кале. Хотя испанцы держались мужественно (ни один галеон не сдался), они всё же вынуждены были отступить под защиту шотландских берегов.

Англичане в этом сражении не потеряли ни одного корабля, в Испанию же вернулось не более 50 судов. И хотя владычество Испании не было сломлено этим сражением, вторжение в Англию не состоялось.

В 1589 г. Дрейк предпринимает неудачную попытку захватить Лиссабон. С ходу город взять не удалось, а для длительной осады у англичан не было ни сил, ни орудий. Королева была разгневана:

ведь она вложила в эту экспедицию много денег, полагаясь на «своего пирата». Казалось, удача отвернулась от Дрейка. Знаменитый корсар впал в немилость: Елизавета и слышать не хотела о победителе «Непобедимой армады».

Но в 1595 г. ситуация изменяется. Королеве опять понадобился «её пират», как она называла сэра Фрэнсиса. Елизавета отправляла экспедицию в Панаму. Две эскадры под командованием Дрейка и Хоукинса должны были повторить поход Дрейка, совершённый 20 лет назад.

И опять неудача. Испанцы узнали об экспедиции англичан и хорошо подготовились. Да и уроки, полученные от самого Дрейка, не прошли зря: мощные крепости возвышались там, где раньше были небольшие города. В середине плаванья умер Хоукинс. Лихорадка и дизентерия косили людей. Заболел и Фрэнсис Дрейк. Он слабел с каждым днём и умер на рассвете 28 января 1596 г.

Как сообщали участники плаванья, свинцовый гроб с телом Дрейка был опущен в воды залива у Номбре-де-Диоса, «почти в том месте, откуда адмирал начинал свой путь к всемирной славе». На том же месте были потоплены два корабля флотилии и несколько захваченных испанских судов в знак особого уважения к памяти адмирала сэра Фрэнсиса Дрейка.

Испания праздновала смерть своего ненавистного врага, «королевского корсара», «дьявола Дрейка» как национальный праздник. Однако никакие празднества не могли возместить того ущерба, какой нанёс Дрейк испанскому могуществу на морях.

ГУМАНИСТЫ

Иногда началом новой эпохи в культуре, в духовной жизни людей может стать событие на первый взгляд глубоко личное. Так было весной 1283 г. с флорентийцем Данте Алигьери, когда он, 18-летний, повстречал даму своего сердца

— Беатриче Портинари — и посвятил ей стихи. Прошло несколько лет, и Беатриче умерла. А ещё через некоторое время Данте написал книгу «Новая жизнь», в которую включил сонеты и канцоны, обращённые к Беатриче, и рассказ о своей любви, о том, что он пережил после смерти возлюбленной.

«В этом разделе книги моей памяти, до которого лишь немногое заслуживает быть прочитанным, находится рубрика, гласящая: incipit vita nova» (лат. — началась новая жизнь).

Это была действительно новая внутренняя жизнь, не похожая на представления средневекового человека о ничтожности всего земного перед волей Бога. Ещё когда Данте впервые в девять лет мимолётно увидел Беатриче, ему будто послышался голос некоего духа: «Вот пришёл бог сильнее меня, дабы повелевать мною». Предмет преклонения — земная любовь:

Узрев небесное, благоговеет,

Как перед чудом,, этот мир земной.

Это новое мировоззрение не случайно возникло в Италии. Развитая городская культура, свободы в купеческих республиках способствовали пониманию ценности человеческой жизни, красоты в окружающем мире. И языком этой культуры была уже не мёртвая латынь, а живой язык — итальянский. «Латинский комментарий, — написал Данте в трактате «Пир», — был бы благом лишь для немногих, народный же окажет услугу поистине многим». Обиходный язык он уподобил хлебу из ячменя, а не из дорогой пшеницы.

(О самом известном произведении Данте — «Божественной комедии», где он, впрочем, ещё отдал дань прежней культуре, путешествуя по загробным мирам с древнеримским поэтом Вергилием, а затем с Беатриче, вы можете прочитать в томе «Энциклопедии», посвящённом художественной литературе.)

Прошло полвека, и другой великий уроженец Тосканы, поэт Франческо Петрарка, в трактате «О средствах против всякой фортуны» написал: «Ис-

378

тинно благородный человек не рождается с великой душой, но сам себя делает таковым великолепными своими делами». Человек был им осознан как хозяин своей судьбы: «Ты будешь тем знатнее, чем более низкородны и гадки твои родители, если ты окажешься добродетельным. Всё благородство будет твоим, и ты станешь предком благородного потомства» . Такой взгляд на жизнь отвергал почтение к феодальной знати лишь ввиду её «благородного» происхождения.

Петрарка, бывший также видным политическим деятелем Италии, выступил с критикой папского Рима:

Источник гордости, обитель гнева,

Хранитель ереси, рассадник злых препон,

Когда-то Рим, а ныне Вавилон...

Начиная с Петрарки, в Италии уже отчётливо сложилось явление, названное впоследствии гуманизмом (от латинского humanus — «человеческий»). Ученики поэта ввели это слово, взяв его из трудов древних авторов. Уже с Петрарки, страстного любителя античной истории, началось изучение наследия Рима, а через него — Греции, в котором видное место занимало мировоззрение, свободное от отрешённости и аскетизма. Гуманистам были близки Платон, Аристотель, Софокл, Эврипид, Вергилий, Овидий, уделявшие внимание живому человеку во всём его многообразии. Начались и археологические поиски, и собирание предметов древнего искусства — ведь в Италии они были на каждом шагу.

К XV в. (по-итальянски — Кватроченто) гуманизм пронизал уже всю передовую итальянскую культуру. Канцлер Флорентийской республики Леонардо Бруни пишет «Историю Флоренции», свободную от голословных легенд и чудес, с опорой на архивные источники (по примеру римского историка Полибия). Художник Мазаччо, скульптор Донателло создают реалистический человеческий портрет. Города, особенно Флоренция, украшаются нарядными зданиями с широкими окнами, колоннадами, высокими башнями, а на театральных подмостках идут пьесы самого Лоренцо Великолепного, покровителя искусств, воспринявшие античную гармонию. Делаются первые попытки обучать по-новому подрастающее поколение, обучать так, чтобы знания не были для школяров грузом «учёного хлама», не связанного с жизнью. Витторино де Фельтре основал «Школу радости», совершенно не похожую на душную учебную келью с обычной зубрёжкой. Его ученики обучались на природе, изучали различные ремёсла, проводили время в беседах с учителями, занимались физическими упражнениями. Всё это, правда, было уделом лишь избранных.

Пико делла Мирандола и другие специалисты-филологи стали критически относиться к Библии и другим христианским сказаниям, изучая их как отражение своего времени и находя в них много противоречий.

Идеалы раннего гуманизма были тесно связаны с развивавшимся предпринимательством, накоплением состояний, зарождением буржуазии, стремлением к освоению новых торговых путей, открытию новых горизонтов. Купеческая щедрость порождала прославление радостей жизни, всевозможных удовольствий.

Вершиной новой культуры в Италии по праву можно считать конец XV — начало XVI вв., время жизни Леонардо да Винчи и Микеланджело Буонарроти. Всё-таки большинству Леонардо да Винчи известен прежде всего как художник, но он был одним из самых разносторонних гениев в истории человечества. Автор его первой биографии Джорджо Вазари писал: «Дарование его было так велико, что в любых трудных предметах, к которым обращалась его пытливость, он легко и совершенно находил решения; силы в нём было много, и соединялась она с лёгкостью; его помыслы и поведение были всегда царственны и великодушны... И хотя он больше влиял на умы словами, чем деяниями, вследствие великих качеств, которыми он был чудесным образом одарён, слава об имени его никогда не исчезнет». Леонардо оставил литературные сочинения и множество трудов и набросков по всем тогдашним наукам и предвосхитил развитие многих современных наук. Он разработал проекты летательных аппаратов, различных двигателей, оптических приборов. Современники считали это фантазией, а мы с удивлением понимаем, что Леонардо заглянул в наш век. «Опыт никогда не ошибается, — замечал он, — ошибочными бывают только наши суждения, заставляющие нас ждать от опыта таких явлений, которых он не содержит». И свои великие живописные и скульптурные творения мастер создавал, используя все законы анатомии, света и тени в соответствии со своим исследовательским методом.

Однако XVI в. стал для Италии тяжёлым временем, когда раздробленность страны привела к вторжению французских и испанских войск, а потеря торговых путей на Восток — к невозможности применения образованными людьми своих знаний и умений. Поэтому многие учёные, инженеры, техники, архитекторы, художники всё чаще отправлялись в другие страны. Леонардо да Винчи прожил последние годы жизни в королевском замке Амбуаз во Франции. Выходцы из Италии сделали немало для распространения в Европе гуманистической культуры.

С конца XV в. новая культура начинает развиваться и в других европейских странах — Германии, Франции, Англии, Нидерландах, Испании, где к тому времени также происходит ломка традиционного мировоззрения — развиваются техника, торговля, складываются связи с внешним миром. Повсюду создаются университеты — средоточие научных знаний, а изобретение книгопечатания сделало главным источником этих знаний книгу. В каждой стране идеи гуманизма попадали на почву активной общественной борьбы, прежде всего

379

против господства католической церкви. Многие гуманисты выступали и против феодальных порядков и их носителей — старой наследственной знати, дворянства, чиновников. Немецкий поэт Себастьян Брант посадил в своей сатире всё современное ему косное и порочное феодальное общество на «Корабль дураков» (1494 г.). А выходец из Нидерландов Эразм Роттердамский опубликовал в 1509 г. сатиру «Похвала Глупости». Глупость идёт по миру в сопровождении своих спутников — Самолюбия, Лести, Лени, Наслаждения, Безумия, Чревоугодия, Разгула и Непробудного Сна. «При помощи этих верных союзников, — говорит Глупость, — я подчиняю своей власти весь род людской, отдаю приказы и самим императорам». Лучшими подданными этой царицы являются князья, кичащиеся своей знатностью, жадные священнослужители, капризные придворные.

Во Франции новая эпоха в культуре получила, наконец, общеупотребительное название — Ренессанс (Renaissance) — Возрождение, т. е. возрождение традиций древности.

Всюду Возрождение способствовало развитию национального самосознания, выводу национальных литературных языков на уровень древних.

Я, древних изучив, открыл свою дорогу,

Порядок фразам дал, разнообразье слогу,

Я строй поэзии нашёл и волей муз,

Как Римлянин и Грек, великим стал Француз.

Так писал французский поэт XVI в. Пьер де Ронсар.

Принципы нового гуманистического воспитания, мечту о гармоничном человеке выразил во Франции медик и писатель Франсуа Рабле в своём знаменитом романе «Гаргантюа и Пантагрюэль». В нём описана Телемская обитель, куда нет доступа «лицемерам, ханжам и святошам, чванным пустословам». В этом аббатстве воздвигнуты прекрасный дворец и парк для прогулок, гимнастические площадки и зверинец. Все обитатели аббатства — добровольно пришедшие туда люди — умеют писать стихи, играть на музыкальных инструментах, говорить на пяти-шести языках. Там «льётся песня от полноты души». Правда, эту обитель приходится обслуживать, а телемиты не утруждают себя физическим трудом.

Другой гуманист начала XVI в., англичанин Томас Мор, выпустил «Золотую книгу о новом острове Утопия» («утопия» по-гречески — «место, которого нет») с рассказом моряка о далёком острове где-то в Атлантике — ведь подобные рассказы были так популярны в период Великих географических открытий. Жизнь на воображаемом острове основана на принципах равенства между людьми. Все они занимаются земледелием и ремеслом и могут осваивать науки, временно освобождаясь от физического труда. Утопийцы (жители Утопии) не пользуются деньгами и сообща владеют всем имуществом.

Иначе представлял себе идеальное общество другой английский гуманист, Фрэнсис Бэкон. В его «Новой Атлантиде» всеобщее благоденствие достигается благодаря развитию частной собственности и предпринимательства.

Некоторые гуманисты пытались обосновать принципы переустройства современного им общества. Польский публицист Анджей Фрыч Моджевский написал трактат «Об исправлении Речи Посполитой», в котором высказывался за прекращение феодальных распрей, наделение крестьян землёй, равные права для всего населения.

Многие гуманисты отвергали догматы католической церкви, выступали за ограничение её влияния. Однако, когда в Германии и других странах началась Реформация, ряд мыслителей, в том числе Эразм Роттердамский и Томас Мор, не поддержали её. В чём тут дело? Реформация стала проводиться как приспособление церкви к укладу жизни нарождавшейся буржуазии и «нового дворянства». Её идеологи опять-таки навязывали массам людей определённое религиозное учение и вскоре стали преследовать его противников, как и католики. А гуманизм выступал за свободу мировоззрения. Некоторые деятели культуры Возрождения вообще отрицали сотворение мира Богом, его троичность и, если не совсем отрицали сверхъестественные начала в мире, то считали, что божественна сама природа. Так, учёный и борец за науку Джордано Бруно учил, что в основе мира лежит саморазвивающаяся материя — «мировая душа», творящая всё новые и новые формы. В соответствии с многообразием Вселенной, развивая учение Коперника о Солнечной системе, Бруно утверждал, что в космосе есть другие звёздные системы и обитаемые миры, как Земля, «если не так и не лучше, то во всяком случае не меньше и не хуже». Человек выделяется из природы присущей ему способностью к познанию. «Умственная сила никогда не остановится на познанной истине, но всегда будет идти вперёд и дальше, к истине непознанной».

Джордано Бруно пал жертвой смертного приговора католических противников его учения. Во имя торжества познания он не отрёкся и пошёл в 1600 г. на костёр:

«Сжечь — не значит опровергнуть!»

За свои убеждения заплатили жизнью также француз Этьен Доле, итальянец Лючилио Ванини, испанец Мигель Сервет, причём последнего сожгли на костре не католики, а кальвинисты. В 1535 г. был казнён по обвинению в противодействии введению в Англии англиканской церкви и в измене королю Томас Мор, бывший ранее лордом-канцлером.

Позднее Возрождение (с середины XVI до середины XVII в.) было трагическим временем. Те колоссальные сдвиги в обществе, ломка феодальных устоев, которые возвещали в своё время гуманисты, обернулись тяжелейшей борьбой между старыми и новыми общественными силами, затяжными войнами и поражением в ряде стран сторонников преобразований. С одной стороны, в Испании, Италии, Польше, Чехии, на юге Германии свирепствовала феодально-католическая реакция, всюду простёрла

380

свои щупальца инквизиция, иезуиты пытались привить новым поколениям безоговорочное подчинение властям. С другой стороны, зарождавшиеся буржуазные порядки привели уже тогда к культу денег, погоне за прибылью ценой нещадной эксплуатации наёмных рабочих и ограбления колонизируемых стран. Это шло вразрез с гуманистическими представлениями об уважении к каждому человеку. Сами мыслители Возрождения, представлявшие собой небольшой слой образованных людей, оказались не поняты до конца ни власть предержащими, ни народом. Это породило среди лучших умов того времени настроения разочарования, досады и отрешённости от мира.

Прошу, молчи, не смей меня будить.

О, в этот век, преступный и постыдный,

Не жить, не чувствовать удел завидный.

Отрадней спать, отрадней камнем быть.

Такое четверостишие предпослал великий Микеланджело одному из своих поздних творений — статуе «Ночь». Ему созвучен знаменитый сонет Вильяма Шекспира:

Зову я смерть. Мне видеть невтерпёж

Достоинство, что просит подаянья,

Над простотой глумящуюся ложь,

Ничтожество в роскошном одеянье. ..

«Быть или не быть — вот в чём вопрос?» — говорит себе герой трагедии Шекспира принц Гамлет. Можно сказать, что всё Возрождение оказалось подобно Гамлету или герою Мигеля де Сервантеса Дон Кихоту — гуманисты страстно желали усовершенствовать, «поправить» мир, верили в безграничные возможности человека, мечтали о торжестве справедливости для всех, но не знали, как его добиться, действуя по наитию, как Гамлет, или наивно, как Дон Кихот.

Но и на своём излёте видные гуманисты не изменяют своим идеям. Француз Мишель Монтень, переживший в своей стране долгие кровопролитные войны между католиками и протестантами, отразил в своей книге «Опыты» многие грустные выводы и сомнения. Но тут же замечал всему вопреки:

«Блаженство и счастье, которыми светится добродетель, заливают ярким сиянием всё имеющее к ней отношение... И одно из главнейших благодеяний её — презрение к смерти; оно придаёт нашей жизни спокойствие и безмятежность, оно позволяет вкушать её чистые и мирные радости...» Большое место Монтень уделил образованию и воспитанию:

«Пусть учитель спрашивает с ученика не только слова затверженного урока, но и смысл и самую суть его и судит о пользе, которую он принёс, но не по показаниям памяти своего питомца, а по его жизни».

Представление о всеобщем просвещении, задача которого — усовершенствовать человеческое общество, уже прокладывало путь к новой культурной эпохе.

Эпоха Возрождения в европейских странах стала временем невиданного взлёта человеческого духа. Человек стал стремиться к внешней и внутренней независимости в мире. Идеи гуманизма легли в основу дальнейшего развития науки, общественной мысли, литературы и искусства. Вплоть до наших дней люди обращаются к тому, что было создано творцами Ренессанса, — это помогает нам осознать себя, прояснить вопросы мировоззрения, задаваемые заново новыми поколениями. И из глубин истории на них отвечают мыслители-гуманисты.

РЕФОРМАЦИЯ

Реформация» — латинское слово, и означает оно «изменение, перестройка». Латинским языком в средние века пользовались в основном учёные люди — юристы и богословы; они и предложили первыми «реформировать», т. е. преобразовать сначала христианскую церковь, а позднее — и само христианское вероучение. Призыв священников и богословов изменить многое в жизни церкви и простых верующих вызвал сильный отклик у народов Европы и оказал большое воздействие на историю некоторых европейских стран. В XVI—XVII вв. все государства Европы оказались разделёнными на два больших лагеря: в Англии, Швейцарии, Нидерландах, скандинавских странах, некоторых германских княжествах Реформация победила, и север континента стал в основном «протестантским» (о возникновении слова «протестантизм», означающего реформационное

учение, мы расскажем чуть позже); Испания же, Италия, Франция, Польша, Венгрия, Чехия и остальная часть германских земель сохранили верность Папе римскому и католической религии.

Борьба между сторонниками Пап и реформаторов лишь первое время разворачивалась в стенах университетских залов, церквей и монастырей — противники вскоре взялись за оружие, и на полях сражений пролилась первая кровь борцов за веру. Запылали костры, на которых сжигали не только опасные книги, но и их авторов. Религиозная нетерпимость раскалывала дружные семьи, восстанавливая сына против отца и брата против брата. Люди позднего Средневековья и начала Нового времени были потрясены той взаимной ненавистью и всеобщим ожесточением, которые выплеснулись в ходе борьбы реформаторов и католиков. Англичане и французы, немцы и голландцы постепенно поня-

381

ли, что кроме исступлённой веры в Бога люди нуждаются ещё и в терпимости друг к другу, в готовности признать за каждым право на собственные взгляды и убеждения. Поэтому история Реформации — это не только история церкви и христианской веры, но и повесть о том, как люди, устремляясь к Богу, учились видеть в своём ближнем человека, наделённого собственной волей и свободой выбора жизненного пути. В конце XV — начале XVI вв. недовольство Папами и их римским окружением было всеобщим. Даже глубоко верующие люди, посетившие Рим, возвращались из этого путешествия разочарованными и негодующими. Их гнев вызывали жадность Пап и кардиналов, окружавшая их бесстыдная роскошь (не забудем, что верующих церковь призывала к умеренности и воздержанию от излишеств), чрезмерный интерес Пап к итальянским политическим интригам. По мере того как обвинения в адрес Пап звучали всё чаще и становились всё смелее, короли и епископы некоторых европейских стран задумывались о том, чтобы обособить свои церкви от Рима. Вероучение и обряды при этом оставались прежними, католическими, но власть Папы над местной, национальной церковью значительно уменьшалась.

Первыми осуществили этот замысел французские короли. Ещё в 1438 г. Карл VII добился того, что в делах французской церкви собор местных епископов получил верховенство над Папой; с этого времени французское королевство перестало выплачивать Папе ежегодные подати — аннаты. В 1516 г. король Франциск I согласился вновь платить Риму аннаты, но зато получил право самостоятельно назначать епископов и кардиналов в своём королевстве. Вышло так, что ещё до начала Реформации французская церковь оборвала многие из своих связей с Римом — это помогло ей выйти победительницей из длительной и упорной борьбы с реформационным движением во Франции.

Все страны Европы в начале XVI в. пытались так или иначе защищаться от непомерных притязаний римских Пап (в первую очередь — от денежных поборов). Самыми беззащитными оказались германские земли — раздробленная Германия не была защищена от церковников сильной королевской властью, а лоскутная политическая карта страны не давала никакой возможности создать единую национальную церковь наподобие французской. Поэтому именно из Германии и доносились самые громкие проклятия в адрес римских Пап; Германия стала родиной и Реформации.

31 октября 1517 г. монах-августинец, преподававший по поручению своего ордена богословие в университете города Виттенберг (в Саксонии), прикреплял какие-то листы бумаги к дверям небольшой церкви виттенбергского замка. Профессора-монаха звали Мартин Лютер (1483—1546 гг.). Расскажем немного об этом человеке, потому что черты его характера сильно повлияли на ход Реформации в Германии. Дальние предки Лютера были крестьянского происхождения; от них он унаследовал до-

вольно грубое лицо простолюдина и неискоренимое упрямство, умение твёрдо стоять на ногах во время бедствий. Лютер умел говорить с простыми людьми, хорошо писал на языке народа — не случайно его перевод Библии на немецкий язык до сих пор очень популярен в Германии. В то же время Лютер был одним из самых учёных богословов своего времени; вдобавок к этому он был наделён искренним религиозным чувством, способностью глубоко переживать свои отношения с Богом. Несмотря на упрямство, Лютер оказался тонким политиком, способным найти сильных союзников и пойти на большие уступки в случае необходимости.

Листы бумаги, вывешенные молодым профессором на церковной двери, содержали 95 возражений Лютера против права Пап прощать грешников, покупающих отпущение грехов. Против «индульгенций» (так назывались подписанные Папой документы об отпущении грехов за деньги) выступали тогда многие богословы; Лютер отличался от них только смелостью и резкостью своих речей. Этого, однако, оказалось достаточно, чтобы в считанные дни Лютер стал известен всей Германии. Рядом с ним мгновенно образовался кружок сторонников и единомышленников, настроенных по отношению к Риму ещё более непримиримо, чем он сам. От критики индульгенций «мартинисты» (так их стали называть по имени Лютера) быстро перешли к осуждению папства и католической церкви в целом. Окончательный разрыв между Лютером и Римом был закреплён в 1520 г., когда немецкий богослов сжёг во дворе Виттенбергского университета в присутствии студентов папское послание об отлучении мятежника от церкви. Этим смелым шагом Лютер поставил себя вне христианского общества Европы, покорного Папе, несмотря на всю критику в его адрес. Лютер готов был утверждать, что он один видит истинного Бога, а миллионы «папистов» заблуждаются и идут по дороге, ведущей прямо в преисподнюю.

Наверное, никто в это время не сомневался, что Лютера ждёт костёр. Похоже, что и сам он примеривал на себя судьбу Яна Гуса, чешского богослова, сожжённого за выступления против господствующего вероучения в 1415 г., за сто лет до начала Реформации. Лютер избежал казни по двум причинам: во-первых, в Риме слишком поздно поняли опасность, исходящую из далёкой Саксонии, и дали Лютеру время укрепиться. Посол Папы в Германии доносил в Рим: «Девять десятых Германии кричат «Лютер»; остальная десятая — по меньшей мере — «Смерть римскому двору!». Во-вторых, Лютер хорошо использовал подаренную ему передышку — он смог найти себе могущественных покровителей среди немецких князей. Многие из них поняли, что лозунги «доктора Мартина» помогут им обособиться не только от Рима, но и от Германской империи. В 1521 г., когда Лютер был вызван на суд императора и осуждён, курфюрст Саксонии Фридрих помог ему бежать в свои владения и укрыл мятежного богослова в одном из замков.

Лютер спас свою жизнь, но заплатил за это до-

382

рогую цену — движение Реформации в Германии вышло из-под его контроля и стало развиваться самостоятельно. Каждый бродячий проповедник переиначивал идеи Лютера по-своему, толкуя их вкривь и вкось; некоторые же из бывших «мартинистов» учили народ тому, что вслед за властью Папы следует низвергнуть власть князей, графов и баронов и установить Царство Божие на земле, не дожидаясь обретения райского блаженства на небесах. Лютер вынужден был из своего укрытия резко выступать против бывших сторонников. Он прекрасно понимал, что в борьбе с Папами и народными проповедниками реформаторы должны опираться на связное, последовательное и глубокое вероучение. Такого вероучения, способного противостоять католицизму, в распоряжении Лютера и его сторонников не было. Значит, его следовало создать, и Лютер напряжённо думал над отношениями человека и Бога, веры и разума, долга и свободы.

Итоги размышлений Лютера кратко можно изложить так: человек возносит к Богу порыв своей веры, Бог же в ответ наделяет человека благодатью. Такое отношение между Богом и верующим имеет глубоко личный характер; церковь не имеет права вмешиваться в это отношение — она лишь помешает верующему найти свой, особенный для каждого путь к Богу. Это не значит, что церковь не нужна вовсе, — просто она должна быть совсем не похожей на католическую. Церковь Лютера должна была помочь верующему самостоятельно постичь смысл Библии, растолковать ему содержание божественных книг, научить читать их. Священники в этой церкви не были отделены от простых верующих непроходимой стеной, как это было у католиков, — они могли жениться, носили обычную одежду, пользовались точно теми же правами, что и простые граждане. Лютеранская церковь освобождалась от икон, скульптурных изображений Христа и Богоматери, пышных одежд священников, утомительных и сложных обрядов... Одним словом, она опрощалась.

Богословие Лютера и устройство его церкви показали, что корни Реформации уходили глубоко — они были связаны с распадом средневекового общественного строя и с постепенным превращением европейского человека в личность, индивидуальность. Торговцу и предпринимателю, архитектору и инженеру, поэту и профессору уже не нужны были посредники и помощники в сложных отношениях между человеком и Богом; наставления католической церкви они воспринимали как посягательство на свою свободу. Лютеру удалось хотя бы частично решить сложнейшую задачу — примирить острое ощущение своей индивидуальности, особенности с подлинным религиозным чувством.

Идеи «оправдания верой», «дешёвой церкви» и другие находки Лютера с трудом пробивали себе дорогу в Германии. В 1525 г., после подавления крестьянских выступлений, вдохновлявшихся народными проповедниками, дело Реформации окончательно перешло в руки немецких князей. За союз с князьями Лютеру пришлось заплатить прямым

подчинением своей церкви княжеской власти. Князья зарились на богатые владения монастырей, которые они присваивали под лозунгом церковной реформы. Когда в 1529 г. император Карл V приостановил расхищение монастырских земель князьями, сторонники Лютера заявили императору протест (после чего их и стали звать «протестантами»). Тем самым союз реформаторов церкви и князей оформился окончательно. После многолетней борьбы и частых войн в 1555 г. император позволил каждому из князей вводить в своих землях ту религию, которой придерживался сам князь. Возникло неустойчивое равновесие: северные, северо-восточные княжества Германии и некоторые владения в центре страны приняли лютеранство, прочие же земли сохранили верность католицизму. Это деление стало причиной неисчислимых бедствий Германии на протяжении последующих ста лет и одной из причин её отсталости от других европейских стран в течение XVI— XVIII вв.

В Германии реформационное движение не смогло развернуться в полную силу, несмотря на то, что началось оно именно там. Лютер и его сторонники слишком зависели от расклада политических сил в стране, чтобы выработать последовательные и самостоятельные ответы на два основных вопроса: как должна быть организована новая церковь и какую позицию эта церковь должна занять по отношению к светским властям. Лютер, как мы помним, попросту подчинил свою церковь князьям. Положим, ничего другого он сделать и не мог, но такое решение устраивало далеко не всех последователей Лютера в других странах Европы. Искать выход пришлось французу Жану Кальвину (1509— 1564). В 1536 г. он вынужден был бежать из Франции в Швейцарию (во Франции в это время начали преследовать реформаторов) и обосновался в одном из самых вольнолюбивых и легкомысленных городов Швейцарии — Женеве. Как ни странно, именно Женеве и суждено было стать полем смелых и суровых опытов Кальвина, распространившихся позднее по всей Европе.

Кальвин придавал устройству своей церкви гораздо большее значение, чем германские реформаторы. Дело в том, что кальвинистская церковь должна была, по замыслу своего создателя, вести борьбу сразу на два фронта: против «папистов» и против «философов», т. е. светских мыслителей, равнодушных к вопросам веры и готовых принять любую религию вплоть до языческой. «Философов» Кальвин считал ещё более опасными врагами, чем католиков, и сражался с ними буквально насмерть: в 1553 г. в Женеве по настоянию Кальвина был сожжён на костре испанский учёный Мигель Сервет, осмелившийся критиковать взгляды Кальвина. Кальвин настаивал на отделении веры от знания; сам того не желая, он провёл чёткую грань между религией и наукой. Физика, химия, математика и биология в кальвинистских странах впредь смогли развиваться более свободно, чем в прежней, католической Европе. От учёных требовалось одно

383

— не вмешиваться в вопросы веры и признавать кальвинистские установления.

Но вернёмся к устройству кальвинистской церкви. Она была выведена из подчинения городским властям Женевы и пользовалась правом самоуправления. У кальвинистов не было такой лестницы церковных чинов и должностей, как у католиков, — напротив, каждая кальвинистская община, состоявшая из нескольких десятков человек, решала все свои дела самостоятельно. Руководили общиной наиболее уважаемые и почтенные люди — «пресвитеры», которых выбирали сами верующие, а также проповедники, наставлявшие своих собратьев по вере. В случае необходимости пресвитеры и проповедники отдельных общин сходились вместе и обсуждали дела, касавшиеся всех. Сам Кальвин проявил скромность, не претендуя на особое положение в созданной им организации.

Очевидно, что устройство кальвинистской церкви было очень гибким: его легко было приспособить как к условиям города-коммуны вроде Женевы, так и к порядкам, установленным в обширных и сильных королевствах вроде Французского. Столь же гибкими были и политические взгляды Кальвина. Он признавал за подданными право на свержение тирана, смену правителя на троне, но лишь при одном условии: следовало убедиться в том, что дурной правитель нарушает законы не только человеческие, но и божеские, мешает верующим найти свой путь к Богу. Эти мысли Кальвина привлекли на его сторону часть дворян, недовольных усилением королевской власти во многих европейских странах XVI—XVII вв.

Наконец, Кальвин произвёл значительные изменения в богословских взглядах немецких реформаторов. Он попытался разрешить проблему, волновавшую умы христианских мыслителей на протяжении уже тысячи лет: свободен ли человек в выборе своего жизненного пути, или его судьба (в том числе и посмертная) заранее предопределена Богом. Кальвин утверждал, что предопределение существует, но человек не должен безвольно ожидать свершения своей судьбы — напротив, он должен идти ей навстречу, быть деятельным, активным, быть тружеником. В течение жизни человек должен выявить все заложенные в него Богом способности и возможности — в этом и заключается его главное служение Богу, в этом выражается его вера.

Вместе с тем Кальвин требовал от своих сторонников умеренности в трате денег на еду, одежду, убранство домов. Было резко уменьшено количество праздничных дней в году: женевский проповедник считал, что человек зарабатывает и копит деньги не для того, чтобы бездумно развлекаться. Большие состояния Бог дарует только тем, кто служит

ему своим трудом, кто копит не для себя, а для обретения Царствия Небесного. Строгости Кальвина не понравились весёлым женевцам, и однажды его даже изгнали из города на несколько лет. Но буржуазия богатых городов, сначала швейцарских, а потом — и английских, французских, голландских, смогла оценить идеалы труда, накопления и бережливости, заложенные в учении Кальвина.

Все эти достоинства кальвинизма способствовали его широкому распространению в Европе. Кальвинистами были нидерландские патриоты, сражавшиеся за освобождение своей родины от испанского владычества; ту же веру исповедовали и французские «гугеноты», долгое время вынашивавшие замыслы отделиться от французской короны и создать на юге Франции независимое кальвинистское государство. Наконец, основные идеи кальвинизма нашли своих сторонников и в Англии, где Реформацию осуществляла королевская власть. Правда, англичане не решились на полный отказ от католических традиций: они сохранили некоторые из обрядов, епископское управление отдельными церковными областями. Главой «англиканской» церкви (так она стала называться после реформ) был сам английский король. Самые ревностные из английских кальвинистов были недовольны такими половинчатыми реформами; они полагали, что англиканскую церковь следует «очистить» от остатков католицизма. Таких людей называли «пуританами» («пурус» по-латыни значит «чистый»). Пуританам суждено было впоследствии сыграть заметную роль в английской истории.

В середине XVI в. многим европейцам казалось, что раскол между реформаторами и католиками ещё может быть преодолён. Нужно только, чтобы обе стороны пошли навстречу друг другу и искали примирения. Такие настроения были сильны не только среди простых людей — многие высокопоставленные кардиналы и епископы из папского окружения думали точно так же. Католическая церковь долго колебалась, прежде чем пойти на открытый разрыв с реформаторами. Церковный собор, решавший эту проблему, заседал почти двадцать лет — с 1545 по 1563 год! Всё же в конце концов жёсткая линия победила, и все сторонники реформы церкви были объявлены еретиками, т. е. людьми, отпавшими от Христа и от церкви. Поставив еретиков вне закона, римская церковь дала всем желающим право убивать и преследовать кальвинистов, лютеран и сторонников других реформационных учений. Спустя несколько лет вспыхнули первые очаги религиозных войн на полях Франции и Нидерландов, резко обострились конфликты между протестантской Англией и католической Испанией... Идеи реформаторов становились силой, преображавшей лицо Европы.

РЕЛИГИОЗНЫЕ ВОЙНЫ

1529 год. Германия, ещё не оправившаяся после Великой крестьянской войны и её подавления, потопленная в крови, вновь ввергнута в вооружённое противостояние. Замирившиеся на время борьбы с крестьянами, князья и дворяне вновь раскололись на два лагеря.

Вот в городе Шпайере собираются правители германских государств. Император Карл вновь призывает к искоренению учения Лютера, и его поддерживают государи-католики.

«Будем молиться, будем ждать, что Господь смягчит сердце императора и откроет свет ему», — проповедует Лютер.

Но его не слушают. 14 князей-лютеран провозгласили:

«Мы... объявляем, что с вышеозначенным принятым постановлением не имели ничего общего и согласиться с ним не хотим и не можем».

Этот протест привёл к возникновению термина «протестанты», обозначившего сторонников Реформации. А непосредственно в Германии он привёл к междоусобной религиозной войне. В 1530 г. на новом рейхстаге (императорском съезде) в Аугсбурге протестанты предъявили 28 статей основ лютеранства и потребовали их утверждения в Германии. Католики и император в свою очередь отвергли это «Аугсбургское исповедание». Князья-протестанты объединились в союз и заявили о вооружённом отпоре противоположной стороне. Временно, впрочем, противники вновь примирились в Нюрнберге в 1532 г. в связи с необходимостью дать общий отпор турецкой армии, подступившей к Вене. Но уже в следующем году вспыхнуло столкновение за владение Вюртембергом, в котором на стороне брата императора приняли участие австрийские войска, а на стороне лютеранского князя — швейцарские наёмники.

Дальнейшие военные действия были связаны с основанием в городе Мюнстере в 1533 г. коммуны анабаптистов во главе с нидерландцами — булочником Яном Матисом и портным Иоанном Лейденским. Горожане отбили нападение изгнанного епископа и его союзников. В Мюнстере была сделана попытка распределения поровну имущества горожан. Иоанн Лейденский провозгласил себя новым Давидом, а Мюнстер — новым Израильским царством. При этом происходили казни противников учения анабаптистов. Эти события настолько испугали прирейнских феодалов, что они вновь собрали войска и взяли город приступом. «Царь Давид» и его «придворные» были казнены.

Последующие годы в Германии прошли в бесплодных попытках примирения враждующих государств, поиска приемлемой для всех формулы религии. Лютер настаивал на своём варианте (Шмалькаденские статьи), император созвал вновь съезд князей в 1541 г. в Регенсбурге, на котором вели переговоры кардинал Контарини и сподвижник Лютера Меланхтон. Компромисс, заключённый между ними, однако, не был признан Папой римским. Тем временем учение Лютера распространилось в ряде новых для него земель Германии — Бранденбурге, Саксонии и некоторых других.

В 1546 г. умер Мартин Лютер. Ослаблением в руководстве протестантов воспользовался Карл, призвавший на помощь войска из Италии и Нидерландов и двинувшийся через Тироль на юг Германии против мятежных правителей. Многие из них были вынуждены подчиниться. В 1547 г. императорские войска, которыми командовал испанский герцог Альба — будущий душитель нидерландской революции, разбили саксонцев. Саксонский курфюрст был приговорён к пожизненному заключению лишь по воле императора. Расправившись со своими противниками, Карл попытался встать во главе частично реформированной церкви, но это решение не признали ни Папа, ни многие феодалы с обеих сторон. В то же время Карл издал указ, который прозвали «кровавым»: «Воспрещается печатать, писать, иметь, хранить, продавать, покупать... все печатные или рукописные сочинения Мартина Лютера... и др. ...Воспрещается допускать в своём доме беседы или противозаконные сборища... Всякий, кто откроет лицо, заражённое ересью, обязан доносить на него...»

На страну обрушилась инквизиция. Север Германии вновь отложился от Карла. Саксонские войска чуть не застали врасплох императора, которого, больного, спешно вынесли на носилках из Инсбрука.

Карлу пришлось пойти на мир с князьями-протестантами, которым, ко всему прочему, начал помогать французский король Генрих II. Задача подчинить себе всю Германию оказалась для императора нереальной, и он отрёкся от престола, передав его своему брату Фердинанду. В Аугсбурге в 1555 г. Фердинанд заключил мир.

«Пусть, — провозглашал договор, — ни его императорское величество, ни курфюрсты, князья и т. д. не чинят никакому чину империи никакого насилия или зла по поводу аугсбургского вероисповедания, но предоставят им в мире придерживаться своих религиозных убеждений...»

Юг и отчасти запад Германии, где было много церковных владений, остались католическими. Север — Саксония, Гольштейн, Бранденбург, Ганновер, а также Пфальц и Вюртемберг — стал протестантским. Эти религиозные границы остались в Германии по существу до наших дней.

385

Мир был лишь временным... В раздробленной стране князья готовы были вновь поссориться, призвав могущественных союзников.

Размежевание по религиозному признаку постигло во второй четверти XVI в. и Францию. Хотя страна была ещё с конца XV в. централизованной, французский Юг, помнивший ересь альбигойцев и долгое время развивавшийся самостоятельно, был центром оппозиции королевской власти. Независимо настроенные горожане Южной Франции, первые буржуа-предприниматели и часть дворян стали кальвинистами. Они повели наступление на церковные владения. От искажённого немецкого слова Eidgenossen — «объединённые» — кальвинистов стали называть во Франции гугенотами. Север и королевский дом остались католическими. Все противоречия и конфликты в стране как бы сплелись в один клубок — непокорность королю местной феодальной знати, недовольство горожан тяжёлыми поборами королевских чиновников, выступления крестьян против налогов и церковного землевладения, стремление к самостоятельности буржуазии. Всё это приняло обычные для того времени религиозные лозунги и привело к началу гугенотских войн, чем-то напоминающих наше Смутное время.

В последние годы правления Генриха II Валуа (1547—1559 гг.) резко увеличились королевские налоги. При юном и больном сыне Генриха Франциске II начались выступления горожан за уменьшение налогов. Во главе их стояли гугеноты. В это же время обострилась борьба за власть и влияние в стране между двумя побочными ветвями старой династии Капетингов — Гизами (католиками) и Бурбонами (гугенотами). В 1560 г. был раскрыт феодальный заговор против Гизов, и начались казни протестантов, устраиваемые при дворе как представления. Это привело к столкновению с Бурбонами и Конде. Генеральные штаты, созванные после неожиданной смерти короля, не привели к примирению сторон. Фактически власть при малолетнем брате Франциска Карле IX взяла в свои руки их мать Екатерина Медичи, наполовину итальянка по происхождению. Эта женщина ещё при жизни мужа активно участвовала в государственных делах. Королеву отличали хитрость, расчётливость, стремление безраздельно распоряжаться властью. Но именно при ней начались открытые столкновения между католиками и протестантами.

В 1562 г. Франсуа Гиз во время богослужения истребил несколько десятков гугенотов. В ответ протестанты начали вооружённое сопротивление. Наёмный убийца расправился с Гизом. Последовали годы открытых столкновений в различных районах Франции (всего за 30 лет — 10 войн). В них были втянуты и англичане, помогавшие гугенотам, и испанцы — союзники католиков.

Наиболее страшным эпизодом гугенотских войн стала Варфоломеевская ночь. В августе 1572 г. в Париж приехало много дворян-протестантов, сопровождавших Генриха Бурбона на его свадьбу с

сестрой короля Маргаритой. Они стремились убедить Карла IX заключить перемирие и принять участие в помощи борющимся против Испании Нидерландам, в чём видели выгоду для Франции. Тут же против них созрел заговор католиков во главе с Генрихом Гизом, сыном Франсуа, убедившим королеву-мать использовать момент для расправы с гугенотами. В ночь перед праздником Святого Варфоломея (24 августа) посвящённые в дело католики пометили дома, где находились их будущие жертвы. Характерно, что среди убийц были в основном иностранные наёмники.

Видный гуманист Агриппа д'Обинье во «Всеобщей истории» рассказывает: «Улицы уже были полны вооружённых людей... Так как в это время послышался первый набат и нужно было начать преследование, то герцог де Гиз и шевалье д'Ангулем, которые всю ночь отдавали приказания, берут с собой герцога д'Омаль и подходят к квартире адмирала» (адмирала Колиньи, главы протестантов). Многие были убиты прямо в своих постелях. Резня продолжалась три дня с участием вовлечённых в кровавую оргию случайных людей... Убийства перекинулись в другие города. Считается, что погибло не менее 30 тыс. человек.

Войны продолжались. Их жертвами пали и последний король из династии Валуа, младший сын Екатерины Медичи бездетный Генрих III, и Генрих Гиз. Остался третий Генрих — Бурбон, претендовавший на престол. К тому времени вконец разорённые всеми господами крестьяне усилили вооружённые выступления. Они называли себя «кроканы» — «грызуны, грызущие грызунов». Было ясно, что дворяне могут истребить друг друга и потерять контроль над крестьянами.

В 1589 г. королём стал Генрих IV Бурбон. Чтобы примирить враждующие стороны, ему пришлось перейти в католичество. Только после этого ему открылись ворота Парижа. «Париж стоит мессы» (месса — католическая церковная служба), — по преданию, сказал король, въезжая в столицу. Под его руководством отряды дворян и наёмников подавили восстание крестьян.

«Жил-был Анри Четвёртый, он славный был король». Действительно славным делом Генриха IV был Нантский эдикт — закон о веротерпимости, принятый в 1598 г. Господствующей религией остался католицизм, но гугеноты получили свободу вероисповедания и одинаковые с католиками права. Это был первый в Европе подробно разработанный закон о свободе веры (второй в мире после указа падишаха Акбара в Индии).

Кроме событий в Германии и Франции к религиозным войнам XVI в. относят и нидерландскую буржуазную революцию.

Религиозные войны принесли странам Европы много бедствий и лишений. И европейцы — кто раньше, кто позже — стали учиться жить друг с другом в согласии независимо от той или иной религии.

386

ГЕНРИХ IV

Известный французский писатель Морис Дрюон назвал один из своих исторических романов «Когда король губит Францию». События этой книги происходят в XIV в. и не имеют никакого отношения к Генриху IV. Мы вспомнили об этой книге только потому, что Генриха IV, напротив, можно назвать королём, спасшим Францию.

К тому времени, когда Генрих смог предъявить права на королевский престол, Франция, казалось, не существовала как сильное и единое государство. Юг и Север страны уже около 30 лет вели между собой кровавые междоусобные войны, а королевскую корону примеряли на свою голову представители непокорных феодальных родов. Испанский король Филипп II раздумывал о том, кого из своих ставленников он сможет посадить на французский трон. Уважение к королевской власти исчезло не только среди дворян, но и среди простого народа: в 1589 г. более 100 тыс. парижан вышли на улицы города с зажжёнными свечами. По сигналу они гасили свои свечи и громко выкрикивали: «Так да погасит Господь династию Валуа!» Парижане имели в виду ненавистного им Генриха III, последнего представителя династии Валуа, правившего с 1574 по 1589 г., но доставалось от них и будущему королю Генриху IV, происходившему из рода Бурбонов. После того как последний Валуа был заколот монахом-фанатиком, пробравшимся в королевский лагерь, по Парижу ходили листовки такого содержания:

Берегись, Бурбон! Да что там

берегитесь все, кто держит в руке скипетр!..

Наконец-то открылись

священные тайны королевств;

мы поняли, что те короли, о которых сам Господь говорил как о богах,

простые ничтожества.

В этих строках содержалось грозное пророчество: двадцатью годами позже, 14 мая 1610 г., кинжал монаха-иезуита Франсуа Равальяка нанёс смертельную рану Генриху IV Бурбону. Но за прошедшие 20 лет изменилось многое, и Генрих IV ушёл в мир иной не проклинаемый, но оплакиваемый народом. Люди видели в нём «доброго» короля — лучшего из всех королей, когда-либо правивших Францией. Народная любовь чаще всего слепа — она превозносит достоинства правителя и снисходительно прощает его недостатки; она видит его на вершине могущества, забывая о днях бедствий и лишений. Генрих IV не сразу стал «спасителем Франции» —• долгое время он губил её вместе со своими врагами и соратниками. Путь, который привёл его к славе и народной любви, был усеян отступлениями и изменами, нередко его определяли коварство и холодный расчёт. Настоящий Генрих мало походил на «короля-рыцаря», любителя вина

Генрих IV Наваррский. Париж. Лувр.

и почитателя прекрасных женщин, каким его изображают французские народные песенки. Судьба Генриха IV так тесно переплелась с исторической судьбой его родины, что их вряд ли можно отделить друг от друга. Наверное, это и является подлинной причиной любви к Генриху IV, не угасающей во Франции уже 400 лет.

Генрих Бурбон родился в 1553 г. Его родителями были Антуан де Бурбон и Жанна д'Альбрэ. Отец мальчика носил громкий титул короля Наваррского, который позднее перешёл к самому Генриху. Основная часть средневекового королевства Наварра в это время находилась под испанским контролем, а Бурбоны сохраняли власть лишь в неболь-

387

ВАРФОЛОМЕЕВСКАЯ НОЧЬ

Уже 10 лет продолжалась во Франции непрекращающаяся война между католиками и протестантами (гугенотами). С тех пор как герцог Франсуа де Гиз со своей вооружённой свитой напал на молящихся гугенотов в 1562 г., здравый смысл уступил место религиозной вражде. В ходе борьбы погибли лидеры враждующих партий Франсуа Гиз и Антуан Бурбон. Их место заняли сыновья Генрих Гиз и Генрих Наваррский. Королевская власть тоже оказалась втянутой в религиозную распрю. Ориентируясь на более сильных, лавируя между враждебными группировками, она старалась укрепить своё положение. Королева-мать Екатерина Медичи, которая фактически управляла страной, пыталась извлечь выгоду для своей семьи из этого конфликта.

В 1570 г. был заключён мир между католиками и гугенотами. Надеясь положить конец сотрясающей страну войне и приобрести союзников, королевский двор в 1572 г. посчитал за благо заключить брачный союз между Генрихом Наваррским и сестрой короля Карла IX Маргаритой Валуа. Лучшие и знатнейшие представители гугенотского дворянства были приглашены на свадьбу. Озлобленные ревнители католицизма с яростью наблюдали, как король Карл оказывает почести ненавистному адмиралу Колиньи, идейному вдохновителю еретиков. Его христианнейшее величество дошёл до того, что публично назвал гугенота «отцом»! Казалось, католическому влиянию при дворе пришёл конец. Молодой герцог Гиз, красавец, талантливый полководец и любимец Парижа, будучи одним из вдохновителей и организаторов католической партии, не мог допустить усиления гугенотов. Назревал заговор всего католического Парижа против потерявших от милостей короля бдительность южан. Верные папскому престолу фанатичные католики, таинственно переглядываясь, шёпотом обещали друг другу устроить «весёлый праздник» зарвавшимся гугенотам. Правда, каким будет это веселье, помалкивали до поры до времени. Первое предупреждение получил адмирал Колиньи, которого 22 августа попытались убить. Насторожившиеся гугеноты принесли жалобу королю и засобирались домой из негостеприимной столицы. Боясь упустить шанс обезглавить протестантское движение, лидеры католической партии решили действовать незамедлительно.

Королева-мать, поставленная перед необходимостью либо одобрить планы католиков, либо потерять всякое влияние в католическом стане Франции и в Париже, присоединилась к заговорщикам. Гиз мог торжествовать королевский двор был теперь на его стороне. Вся хитроумная политика королевы, стремящейся избавиться от идейной опеки Лотарингского

шой части южнофранцузской области Беарн. Всё же титул Генриха ставил его на равную ногу с французскими королями, с которыми он к тому же состоял в родстве. Мальчик имел даже некоторые права на французский престол, но вряд ли кто-то мог предположить, что Генрих станет королём Франции. В 1559 г. после несчастного случая на турнире умирает король Генрих II Валуа. Трое из его четверых сыновей — Франциск II, Карл IX и Генрих III — будут править Францией на протяжении последующих 30 лет. Нашему герою с самого начала была суждена роль бедного родственника своих сверстников-принцев; небогатые наряды южан, их особый говор, сельские привычки вызывали насмешки парижской знати, перенявшей итальянские моды и обычаи (королева-вдова, Екатерина Медичи, происходившая из знатного флорентийского рода, привлекала ко французскому двору множество итальянцев).

Неприязнь к Парижу и двору должна была усиливаться у маленького Генриха и тем, что его отец Антуан де Бурбон был одним из руководителей движения дворян юга Франции за независимость от короля. Многие дворяне-южане были сторонниками реформы церкви (во Франции их называли «гугенотами»), а короли вместе с большинством населения Северной Франции сохраняли верность католичеству. В 1562 г., когда Генриху было девять лет, начались войны между гугенотами и католиками (так называемые религиозные войны). Подвести итог этому кровопролитию суждено было 45-летнему Генриху IV в 1598 г.

Юный принц рано возмужал. После гибели отца на войне он принял титул короля Наваррского и вместе с многоопытным и хитрым политиком адмиралом Гаспаром де Колиньи возглавил партию гугенотов. Горячая южная кровь, гасконское самолюбие, стремление восстановить древние вольности французского рыцарства — всё это делало Генриха опасным противником королевского двора. В то же время Генрих оказался достаточно умён, чтобы не разрывать отношений с Валуа окончательно и бесповоротно — он помнил о том, что корона Франции может стать и его короной.

Перемирие между католиками и гугенотами, заключённое в 1570 г., Екатерина Медичи и её сын Карл IX задумали скрепить женитьбой Генриха Наваррского на сестре короля Маргарите Валуа. По их замыслу, брак должен был привязать опасного южанина к королевскому двору и поставить его под надёжный контроль. Мы не знаем, как относился к этой женитьбе сам Генрих, достаточно было того, что она приносила выгоды его партии и укрепляла права Бурбонов на французский престол. Брак с Маргаритой в конце концов оказался неудачным; уже зрелым мужчиной Генрих IV расстаётся в 1599 г. со своей первой женой и вступает в брак с Марией Медичи.

Свадьба же с Маргаритой была отпразднована летом 1572 г. с невиданной роскошью. Менее чем через неделю после свадьбы в Париже произошли события, определившие судьбу Франции и в первый раз круто изменившие жизнь Генриха. В ночь с 23 на 24 августа (праздник Святого Варфоломея) католики с молчаливого одобрения королевского двора напали на съехавшихся на свадебные торжества гугенотов и убили многих из них. В числе прочих погиб и адмирал де Колиньи. Генрих спасся только благодаря тому, что жил в королевском дворце и спешно принял католическую веру. Поддержав эту кровавую бойню («Варфоломеевскую ночь»), династия Валуа сама подписала себе смертный приговор. И католики, и гугеноты смотрели на последних Валуа как на королей-преступников, запятнавших себя кровью и бесчестьем, королей, лишившихся права на престол.

Судьба французской монархии повисла на волоске. Гугеноты поставили своей целью раскол Французского королевства. В фев-

388

рале 1576 г. Генрих бежит из Лувра, где его держали как почётного заложника, и участвует в сражениях гугенотов с католическими армиями. Авторитет Генриха на Юге растёт, но раскол Франции на Север и Юг одновременно углубляет пропасть, отделяющую Генриха от королевской короны. В Париже усиливается влияние католического рода герцогов Гизов — кажется, что именно Гизы подхватят корону, выпадающую из рук Валуа.

В это время происходит второе событие, резко изменившее планы Генриха Наваррского и его судьбу. В 1584 г. умирает герцог Алансонский, младший из сыновей покойного короля Генриха II. Род Валуа пресекается на правившем в то время Генрихе III, поскольку мужского потомства ни у одного из последних французских королей не было. Генрих Наваррский оказывается ближайшим родственником короля и его наследником, дофином. Король отправляет к нему доверенного с предложением вновь перейти в католичество — тогда Генрих III готов объявить его наследником официально; король не прочь опереться на поддержку гугенотов против Гизов. Но, трезво всё взвесив, Генрих отказывается от предложения короля. Время сменить веру ещё не пришло, да и выигрыш, который предлагали ему из Парижа, был слишком мал. Холодный расчёт подсказывал гасконцу, что ему следует оставить короля с Гизами один на один, не вмешиваясь в их борьбу. Цена, которую Генрих Наваррский заплатил за отказ, тоже была довольно велика: в сентябре 1585 г. Папа Сикст V специальным указом лишил его прав на французский престол. Между католиками и гугенотами вновь вспыхнула война.

Противоречия между двумя партиями обострились до предела, и виной тому во многом был Генрих Наваррский. Католики видели в его правах на престол всё бо'льшую угрозу своему лозунгу: «Один король, один закон и одна вера». Гугеноты же, которые ещё недавно намеревались расколоть Французское королевство на части, теперь выступают за государственное единство и за признание Генриха наследником короны. Ожесточение всех трёх борющихся сторон — короля, Гизов и гугенотов — достигает крайности. В конце 1588 г. король приказывает убить двоих братьев Гизов, а в августе 1589 г. гибнет и сам Генрих III.

До желанной короны оставался всего один шаг, но сделать его было нелегко: Париж не открывал ворот перед Генрихом. Значение Парижа во время гражданских войн очень выросло, и Генрих не хотел омрачать своё будущее царствование ещё одним кровопролитием.

Расчётливый ум Генриха вновь подсказывал, что следует выжидать, пока его противники не ослабят друг друга междоусобной борьбой. Так и случилось: в Париже начались столкновения между фанатичными католиками и последним из Гизов, оставшимся в живых, герцогом Майеннским. Герцог казнил верхушку недовольных парижан, а остальные жители города склонились на сторону Генриха — только в нём они видели надёжную защиту от испанского вмешательства в пользу Гиза. 25 июля 1593 г. Генрих перешёл в католичество (последний раз в своей жизни), а в следующем году беспрепятственно вступил в Париж и короновался.

Какие же уроки извлёк 40-летний король из своего долгого и трудного пути к трону? Первое — Генрих понял, что ни одна из сторон не может победить в войне и настало время искать примирения. Фигура Генриха на троне теперь была одинаково приемлема и для гугенотов, и для католиков; оставалось составить мирный договор, который одинаково устроил бы обе части нации. Генрих подготовил такой договор к 1598 г.; по городу Нант, где он был обнародован, документ стали называть Нантским эдиктом. Этот эдикт сохранял господствующие позиции католицизма во Франции, но предоставлял гугенотам обширные права церковного и светского самоуправления. Мирный договор остановил разоре-

дома брачным союзом с гугенотами, пошла прахом.

В ночь с 23 на 24 августа в аббатстве Сен-Жермен ударил колокол, подавая знак всем честным католикам исполнить свой долг. Ему ответили перезвоном другие церкви Парижа. Началась ночь Св. Варфоломея. На ничего не подозревавших гугенотов обрушились толпы вооружённых горожан и дворян во главе с герцогом Гизом. Любой, у кого не было белого креста на шляпе, становился жертвой разъярённой фанатичной толпы. Дома гугенотов, заранее отмеченные крестом, подвергались насилию и. разграблению. Окровавленное оружие не знало пощады. Женщины, дети, безоружные мужчины были буквально растерзаны «добрыми католиками». Кое-где, правда, протестанты пытались оказать сопротивление, но в отличие от организованных убийц их жертвы были слишком растеряны и разобщены. Детям разбивали головы о стены на глазах обезумевших матерей, дочерей насиловали перед беспомощными отцами, стариков выбрасывали из окон, где их топтали, били, рвали на части во имя веры Христовой. Труп Колиньи с хохотом волокли по улицам. Сам король, обезумевший от происходящего, открыл из окон дворца «сезон охоты на еретиков», беспрерывно стреляя по бегущим из аркебузы. Спасения не было нигде: ни в домах, ни в Лувре, и уж тем более ни на улицах. Щадили только тех, кто отрекался от своей веры и на глазах убийц переходил в католичество.

Жертвами расправы становились не только религиозные противники. Кое-кто сводил старые счёты с врагами-католиками, кто-то убийством освобождал себя от уплаты долгов. Генрих Гиз, как разъярённый тигр, метался по залитому кровью городу с окровавленной шпагой, помогая вершить расправу.

Генрих Наваррский, призванный к королю, опьянённому убийствами, поспешно предпочёл перейти в католичество. Это спасло ему жизнь, но таких счастливчиков оказалось мало. Фанатики не были склонны к милосердию, а гугеноты были слишком упрямы и тверды в своей вере.

Избиение еретиков продолжалось неделю. Благодаря прекрасной организации католической партии волна насилия прокатилась по всей Франции. Одновременно с Парижем истреблением гугенотов занимались в Руане, Труа, Орлеане, Бордо, Тулузе.

Но надежды на ослабление протестантского движения не оправдались. Война между католиками и гугенотами вспыхнула с новой силой. Правда, герцог Гиз стал кумиром католической Франции. Но это мало способствовало торжеству католицизма. В самом невыигрышном положении оказалась династия Валуа, которая стала терять свой авторитет после Варфоломеевской ночи и осталась один на один с Лотарингским домом без союзников, что в конце концов и привело её к гибели.

*

389

ние страны и бегство французов-гугенотов в Англию и Нидерланды. Нантский эдикт был составлен очень хитро: при изменении соотношения сил католиков и гугенотов он мог быть пересмотрен (чем позднее и воспользовался Ришелье).

Второй урок гражданских войн заключался в том, что нельзя было строить сильное французское государство, опираясь только на дворянство. Генрих IV принял к сведению и это. Он поддерживает крупных чиновников, профессионалов-бюрократов — судей, адвокатов, финансистов. Генрих IV разрешает этим людям покупать себе должности и передавать их по наследству сыновьям. В руках короля оказывается мощный аппарат власти, позволяющий править без оглядки на капризы и прихоти дворян. Генрих привлекает к себе не только чиновников, но и крупных торговцев — он всячески поощряет развитие крупного производства и торговли во Франции, основывает французские колонии в заморских землях. Генрих IV первым из французских королей начинает руководствоваться в своей политике национальными интересами Франции, а не одними лишь сословными интересами французского дворянства.

Наконец, Генрих понял, что Франции предстоит длительная полоса войн с испанскими и немецкими Габсбургами, и успешно готовился к этому противоборству. Генрих позаботился о значительном снижении тальи (прямого налога) с крестьян, почти полностью разорённых и обнищавших за годы религиозных войн. Крестьянство было основой экономической и военной силы Французского королевства — нищие крестьяне не могли содержать сильную армию.

Военная мощь возрождающейся Франции была подтверждена уже первой войной Генриха IV с Испанией (1595—1598 гг.). Преемники же Генриха IV на французском престоле создали грозную армию, которая на протяжении 200 лет (до наполеоновских войн) была лучшей армией Европы.

Та выдающаяся роль, которую Генрих IV сыграл в истории Франции и Европы, определяется несколькими обстоятельствами. Во-первых, Генрих смог выйти живым из религиозных войн, в которых сложили головы все его противники. Он добился этого своим умом, изворотливостью и хитростью, способностью резко менять политический курс. К тому же Генрих был попросту удачлив, что сильно возвышало его в глазах французов. Во-вторых, свой опыт ловкого политика Генрих IV, взойдя на престол, смог поставить на службу державе, которую он разрушал большую часть своей жизни. Первый из Бурбонов нашёл новую, прочную основу королевской власти — интересы нации.

КАРДИНАЛ РИШЕЛЬЕ

Д'Артаньян стоял и разглядывал этого человека. Сначала ему показалось, что перед ним судья, изучающий некое дело, но вскоре он заметил, что человек, сидевший за столом, писал, или, вернее, исправлял строчки неравной длины, отсчитывая слоги по пальцам. Он понял, что перед ним поэт. Минуту спустя поэт закрыл свою рукопись, на обложке которой было написано «Мирам, трагедия в пяти актах», и поднял голову. Д'Артаньян узнал кардинала».

Так описал Дюма в романе «Три мушкетёра» первого министра Франции. Да, кардинал Ришелье считал себя не только государственным деятелем, но и творческой личностью. По крайней мере он говорил, что сочинение стихов доставляет ему самое большое удовольствие. Однако мы знаем Ришелье не по его поэтическим сочинениям. Он прежде всего первый министр, основатель Французской академии, создатель единого государства и творец абсолютизма.

Арман-Жан дю Плесси, герцог де Ришелье (1585—1642), — всемогущий кардинал, 18 лет державший в своих руках политику Франции. Его деятельность по-разному оценивали современники и потомки. Ришелье определил направление разви-

Филипп де Шампань.

"Тройной портрет кардинала Ришелье".

390

тия государства на 150 лет. Созданная им система рухнула лишь во время Французской революции. Неблагодарная революционная Франция в 1793 г. с ненавистью швырнула останки министра Людовика XIII под ноги бушующей толпе, не без основания видя в нём одного из столпов старого режима.

Восхождение Ришелье на политический олимп было трудным и мучительным. Сколько искусных и запутанных интриг пришлось сплести изворотливому уму кардинала, сколько опасностей и неудач суждено было пережить этому удивительно талантливому человеку, прежде чем он стал таким, каким мы его знаем!

Жестокий и коварный, он умел быть обаятельным и великодушным с немногочисленными друзьями. Ришелье любил одиночество, считая, что таков удел всех великих людей. Кардинал был неблагодарным по отношению к тем, кто помогал ему делать политическую карьеру, но он умел и щедро одарить своих приверженцев, и никто не мог обвинить его в скупости. Будучи физически слабым и болезненным, он полжизни провёл в седле и военных походах, проявляя чудеса выдержки. Набожный, Ришелье никогда не был фанатиком. Благодаря ему во Франции в отличие от других католических стран не зверствовала инквизиция и не пылали костры «ведовских процессов». Удивительно тонко умея чувствовать людей, кардинал в век личного влияния прекрасно использовал тщеславие и слабости сильных мира сего для своих целей. Посвятив всю свою жизнь усилению Франции, Ришелье оказался, пожалуй, одним из самых непопулярных политиков за всю историю страны. И, однако, сегодня мы можем сказать, что министр принадлежит к числу наиболее ярких, значительных и трагических фигур истории.

Вначале Ришелье готовил себя к карьере военного. Но семейные обстоятельства заставили его изменить шпаге и надеть рясу священника. Он получил кафедру в г. Люсоне. Любознательный и самонадеянный молодой епископ Люсонский, появившись при дворе Генриха IV, сразу же стал лелеять мечты о государственной карьере. 23-летний Ришелье сумел обратить на себя внимание короля, который был настолько очарован его умом, эрудицией и красноречием, что называл его не иначе как «мой епископ».

Однако проницательный молодой человек быстро понял, что своими талантами он лишь наживает себе врагов. Тогда Ришелье решил покинуть столицу и ждать своего часа.

В Люсоне, не довольствуясь только епископскими обязанностями, он столь усердно пополнял свои и без того обширные знания, что стал страдать ужасными головными болями, мучившими его потом всю жизнь.

Из провинции Ришелье внимательно следил за событиями в столице. Он удивительно точно, черпая сведения только из писем, составил представление о расстановке политических сил. Несмотря на ряд постигших его неудач при попытке выдвинуться, епископ не оставлял надежд на политическую карьеру, делая при этом ставку на Генриха IV. Однако случилось непредвиденное: 14 мая 1610 г. король был убит фанатиком Равальяком.

Новому королю Людовику XIII было всего девять лет, и власть оказалась в руках бездарной и самонадеянной королевы Марии Медичи и её фаворита, пустого и никчёмного Кончино Кончини. Семь долгих лет предстояло Франции терпеть эту неумную и претенциозную парочку, сумевшую разрушить всё, что с таким трудом создал Генрих IV.

Епископ Люсонский, присмотревшись, решил покинуть своё добровольное изгнание и попытать счастья в Париже. Правдами и неправдами, грубой лестью и умными советами он за шесть лет сумел завоевать доверие Кончини и почти подчинил себе королеву. В 1616 г., потеснив многочисленных прихлебателей фаворита, Ришелье стал государственным секретарём.

Правительство Марии Медичи переориентировало политический курс Франции, повернув страну

Гравюры. Начало XVII в.

391

лицом к Испании, с которой Генрих IV собирался воевать. «Испанская партия», к которой первоначально примкнул и Ришелье, умудрилась оттолкнуть от Франции всех её старых союзников. Мощь Испании росла, грозя поглотить и подчинить своему влиянию всю Европу. Стоит ли говорить, что подобная ориентация не принесла ни пользы, ни престижа Франции. Солидарность с «испанской партией» стала первой ошибкой Ришелье, которая, впрочем, вытекала из общей политики правительства. Вторым его просчётом, чуть не ставшим для честолюбивого епископа Люсонского роковым, было его невнимание к молодому Людовику XIII, искренне ненавидевшему государственного секретаря.

Юный монарх, безвольный и меланхоличный, тяготился наглостью Кончини и властолюбием матери. Решив править самостоятельно, он задумал устранить ненавистного фаворита. По его приказу Кончини, ставший уже маршалом д'Анкром, был убит. Одновременно закончилось и правление кабинета Марии Медичи.

Епископ Люсонский, всего пять месяцев выполнявший обязанности государственного секретаря, вынужден уйти в отставку. Но он не собирается сдаваться. Через семь лет он вернётся к власти и будет определять политику Франции. Ему придётся пережить годы немилости, страха, интриг, унижений, неустанной работы, прежде чем он сумеет подчинить короля своему влиянию. Для достижения этой цели Ришелье беззастенчиво будет использовать свою покровительницу Марию Медичи, которая и шага не может ступить без него.

Во Франции между тем пылают пожары восстаний. Возвышение новых фаворитов, которые хотят только брать и не могут ничего дать, вызвало бурное возмущение аристократии. Провинции, подстрекаемые принцами Конде, Суассоном и Буильоном, бунтуют против короля. Королева-мать присоединяется к этому дружному хору противников молодого монарха, и Людовик XIII, не в силах противостоять нажиму, вынужден идти на уступки. Мария Медичи добивается возвращения в Париж, откуда она выслана. О том же мечтает и Ришелье, стремясь к продолжению своей политической карьеры. Лишь в 1622 г. королева-мать соглашается окончательно примириться с сыном, но с одним условием — епископ Люсонский, так много для неё значивший, должен стать кардиналом.

В Париже кардинал Ришелье сумел доказать Людовику XIII свою незаменимость и в 1624 г. возглавил новое правительство. По части интриг первый министр не знал себе равных. Рассказ о том, как он добился высшей власти в государстве, — настоящий авантюрный роман, перед которым бледнеют все сочинения Дюма. Сохранять власть в течение последующих 18 лет Ришелье помогло его беспримерное умение лавировать при дворе. Трудно перечислить заговоры, которые устраивали против первого министра все недовольные его политикой. Порой жизнь его висела на волоске. Единственную поддержку Ришелье мог найти и находил в безвольном и апатичном короле, у которого хватало здравого смысла ценить своего министра и понимать правильность его действий.

Многочисленные покушения на жизнь Ришелье сделали необходимой организацию его личной охраны. Так появились мушкетёры кардинала, которых Дюма ошибочно назвал гвардейцами. В отличие от мушкетёров короля, носивших голубые плащи, охрана Ришелье блистала красными — под цвет кардинальской мантии.

Заняв пост министра, Ришелье попытался провести ряд существенных реформ, призванных укрепить королевскую власть. Одной из главных задач было установление мира в многострадальной стране. Для начала требовалось утихомирить разгулявшуюся «фронду принцев», стремящуюся вырвать у короля привилегии и деньги. Ришелье посоветовал королю прекратить делать уступки и взял жёсткий курс на обуздание непокорных аристократов. Ему почти удалось накинуть узду на неспокойных родственников монарха, смирив их непомерную гордыню. Кардинал не стеснялся проливать кровь мятежников, не считаясь с их положением. Казнь одного из первых лиц страны, герцога Монморанси, заставила аристократию содрогнуться от ужаса.

Второй на очереди стояла задача усмирения гугенотов, со времён Генриха IV пользовавшихся большими правами. Гугеноты создали на территории Франции настоящие маленькие государства, готовые в любой момент выйти из повиновения. Центром сопротивления гугенотов была укреплённая и независимая крепость Ла-Рошель.

Ришелье считал, что настала пора покончить с гугенотской вольницей. Подходящий случай не замедлил представиться. В 1627 г. обострились отношения с Англией, обеспокоенной начатым Ришелье строительством флота. Политики туманного Альбиона решили вызвать смуту во владениях соседа, подняв мятеж в Ла-Рошели. С английским десантом французская армия справилась достаточно легко, а вот осада мятежной крепости затянулась на целых два года. Наконец, в 1628 г., сломленные голодом и потерявшие всякую надежду на помощь, защитники крепости сложили оружие. По совету Ришелье король даровал прощение оставшимся в живых и подтвердил свободу вероисповедания, лишив гугенотов лишь привилегий. Протестантский Лангедок утратил свои вольности в 1629 г. Никаких религиозных гонений не последовало. Кардинал Ришелье оказался слишком политиком, чтобы пытаться навязать стране религиозную однородность — химеру, которую отстаивал Рим. Однако благодаря такой тактике кардинал нажил себе врагов среди служителей церкви.

Когда речь шла об интересах государства, вопросы вероисповедания как бы отходили для него на второй план. Кардинал говорил: «И гугеноты, и католики были в моих глазах одинаково француза-

392

Кардинал Ришелье.

ми». Так вновь министр ввёл в обиход давно забытое за распрями слово «француз», и закончились религиозные войны, более 70 лет раздиравшие страну.

С приходом Ришелье к власти произошли серьёзные изменения и во внешней политике. Долгий путь к высокому посту был пройден не зря. Кардинал оценил и понял свои ошибки. Он постепенно мягко начал уводить страну из фарватера Испании и возвратил её в традиционное русло политики Генриха IV. Восстанавливая связи со старыми союзниками, Ришелье методично внушает Людовику XIII мысль о необходимости дать отпор чрезмерным притязаниям Испании и Австрии.

Династия Габсбургов, правившая в обеих империях, медленно заглатывала Европу, вытеснив Францию из Италии и почти подчинив себе Германию. Протестантские князья, не имея сил сопротивляться мощному давлению Австрии, сдавали одну позицию за другой. Если бы не вмешательство Ришелье, неизвестно, чем бы кончилась эта неравная борьба. Католический кардинал, нимало не смущаясь, начал субсидировать протестантских государей и заключать с ними союзы. Дипломатия Ришелье, а главное, французские пистоли сумели вдохнуть жизнь и силы в готовые капитулировать германские княжества, преподнеся уверенным в своей победе Габсбургам неприятный сюрприз. Благодаря дипломатическому, а затем и военному вмешательству Франции Тридцатилетняя война (1618—1648 гг.) была продолжена и завершилась полным крахом имперских замыслов Австрии и Испании. Перед смертью в 1642 г. Ришелье мог с гордостью сказать Людовику XIII: «Теперь песенка Испании спета». И это были не пустые слова.

В ходе войны была реализована идея кардинала о введении Франции в «естественные границы»: произошло долгожданное объединение всех исторических территорий — Лотарингии, Эльзаса и Руссильона, которые после стольких лет борьбы вошли в состав Французского королевства.

«Испанская партия» не простила Ришелье смену политического курса страны. Самые влиятельные люди королевства — Мария Медичи, Анна Австрийская, Гастон Орлеанский — настойчиво чинили козни и стряпали заговоры против «господина главного государственного министра».

Мария Медичи с упорством брошенной женщины преследовала Ришелье, подрывая своей ненавистью и без того слабое здоровье кардинала. Она не могла ему простить ни исключительного влияния на Людовика XIII, ни измены её политике, а главное — своего оттеснения на второй план. В конце концов она после ряда неудачных попыток уничтожить своего бывшего любимца бежала из страны, чтобы никогда не вернуться назад.

Брат короля Гастон Орлеанский в своём стремлении занять престол не брезговал даже союзом с врагами Франции. Неумный, бессовестный, жадный, легкомысленный предатель, он видел в Ришелье своего главного врага. Презиравший его кардинал считал, что принц не имеет никакого морального права быть наследником французского престола.

Более сложными были отношения Ришелье с Анной Австрийской. Она была слишком испанкой, чтобы быть хорошей королевой Франции. Абсолютно не понимая политики кардинала, направленной на возвышение страны, она активно поддерживала своего брата, короля Испании Филиппа IV, надеясь с его помощью скинуть ненавистного министра даже ценой поражения Франции в войне. Впрочем, для этих людей личные интересы всегда были выше государственных.

Ришелье же был одержим идеей блага государства. Он вполне резонно воспринимал все покушения на свою жизнь как попытку уничтожить национальную политику Франции. В тот век слишком многое зависело от личности. Смена министра означала смену ориентации. Вдумайтесь, насколько непатриотично выглядят действия д'Артаньяна на фоне титанических усилий Ришелье обезопасить Францию. А разве один д'Артаньян ставил служение красивой женщине выше интересов собственной страны?

Французское дворянство, для блага которого неустанно трудился кардинал, ненавидело первого министра. Как больной ребёнок, недолюбливающий того, кто заставляет его пить горькое лекарство, дворянство становилось в оппозицию Ришелье, врачующему его изъяны и пороки. Понятие «родина», введённое первым министром в политический обиход, было абсолютно чуждо первому сословию.

Общую ненависть к Ришелье вызвал и закон о запрещении дуэлей. Дворяне желали видеть в короле лишь первого среди равных. Кардинал же стремился внушить им мысль о священности королевской власти. По мнению Ришелье, кровь подданных может быть пролита только во имя родины, олицетворяемой священной особой короля. Если же дворяне жертвуют жизнью, защищая свою честь, то они тем самым ставят себя на одну доску с монархом — недопустимая вольность! Помимо всего прочего, огромное число лучших представителей дворянских родов заканчивало жизнь на дуэли, без всякой пользы для государства. Во имя интересов самого дворянства Ришелье стремился привлечь его к государственной службе, демонстрируя таким образом ценность первого сословия для страны. Всё это, однако, вызывало бешеное сопротивление и насмешки, не встречая понимания.

Не меньше ненависти испытывало к Ришелье и третье сословие. Занятый созданием единого национально-политического государства, кардинал решительно пресекал любой сепаратизм. А именно к нему были склонны парламенты крупных городов, не желавшие видеть общегосударственных интересов за своими местными проблемами. Урезание прав парламентов явилось причиной огромной непопулярности первого министра. Политика Ришелье по отношению к парламентам привела к сознательному уничтожению официальной оппозиции третьего сословия. Такого же курса будут придер-

394

живаться и последователи великого кардинала. Отсутствие отдушины для выхода политической активности в системе абсолютизма выльется во взрыв возмущения народа спустя 150 лет — во время Французской революции.

У простонародья тоже были причины для недовольства первым министром. Разорительные войны, Тридцатилетняя и Испанская (1635—1659 гг.), в которые оказалась втянутой стараниями кардинала Франция, принесли не только внешнеполитические выгоды, но и страшное разорение. Временами военные действия велись на территории Франции. Эльзас и Лотарингия были присоединены к ней после трёх походов армии Людовика XIII, нашествия имперских войск, которые, как саранча, не оставляли камня на камне. Война требовала гигантского напряжения сил. Крестьяне и буржуа не знали и не хотели знать о великих замыслах кардинала и о грядущем «золотом веке», обещанном Людовику XIII его министром. На протяжении 18 лет правления кардинала страну сотрясали народные восстания, доставляя Ришелье немало хлопот.

Видя перед собой единственную цель — благо

страны, Ришелье упорно шёл к ней, преодолевая яростное сопротивление противников и невзирая на почти всеобщее непонимание. Кардинала с полным основанием можно считать одним из отцов-основателей французской нации и творцов современной Европы. Редко кто из государственных деятелей может похвастаться осуществлением всех своих замыслов. «Я обещал королю употребить все мои способности и все средства, которые ему угодно будет предоставить в моё распоряжение, на то, чтобы уничтожить гугенотов как политическую партию, ослабить незаконное могущество аристократии, водворить повсеместно во Франции повиновение королевской власти и возвеличить Францию среди иностранных держав», — так определял Ришелье задачи своего правительства. И они были выполнены. Вопреки окружавшей его ненависти и обвинениям в стремлении к личной выгоде Ришелье все свои силы отдавал служению Франции. Перед смертью на предложение простить своих врагов он ответил: «У меня не было других врагов, кроме врагов государства». Кардинал имел право на такой ответ.

ЛЮДОВИК XIV

«Скрип шагов по песку заставил её обернуться. Людовик XIV был без шляпы; взмахом трости он сшиб бабочку, которую поднял с травы шедший с ним де Сент-Эньян.

— Видите, принцесса, я тоже охочусь за бабочками, — сказал он, подходя. — Господа, — прибавил он, оборачиваясь к своей свите, — займитесь охотой и принесите добычу своим дамам.

Это означало — отойдите от нас подальше.

Забавно было видеть, как старые почтенные вельможи, давно забывшие о стройности и изяществе, принялись бегать за бабочками, теряя шляпы и колотя тростями кусты мирта и дрока, точно они сражались с испанцами».

Разве могут оставить равнодушными слова Александра Дюма, приглашающие в мир приключений его героев, развёртывающихся на фоне блистательного и вероломного времени «короля-солнца» («Le roi soleil») Людовика XIV Бурбона. Эпоха его правления насыщена и событиями, и страстями; к ней не раз обращались и продолжают обращаться писатели, драматурги, художники, композиторы, кинорежиссёры, архитекторы.

Сын Анны Австрийской и Людовика XIII (при котором, напомним, сияла звезда Ришелье) родился в 1643 г. и вступил на престол, не достигнув и 5 лет. Управление государством сосредоточилось в руках его матери и расчётливо-хитрого кардинала Мазарини. Увлёкшись племянницей последнего, Людовик проводил дни в забавах, принятых при королевском дворе.

Его рука (сердце — вряд ли) досталась испанской

Лебрен.

"Людовик XIV".

Версаль. Национальный музей.

395

инфанте Марии Терезии. Не проявляя стремления к управлению государством до смерти кардинала, после неё Людовик словно переродился. Он с головой окунулся в государственные дела, умело подбирая себе толковых, но не слишком ярких сподвижников (Кольбера, Лувуа и др.). При нём почитание королевской власти приняло практически полурелигиозный характер; саму же власть олицетворял лично Людовик XIV («L'etat c'est moi» — «Государство — это я»).

Поощряя развитие промышленности (наибольшее внимание уделялось крупным мануфактурам) и торговли (строился внушительный торговый флот, основывались торговые компании — Ост-Индская, Вест-Индская и др.), король провёл реорганизацию армии, готовясь к целой серии военных столкновений. Давнее противостояние Франции и Испании не могло не обостриться при Людовике XIV. После смерти Филиппа IV Испанского Людовик захватил часть испанских Нидерландов. Он предъявил права на другие европейские территории, причём спорные ситуации Франция разрешила в свою пользу. Так, внезапно был занят имперский город Страсбург, страшная резня учинена в Пфальце (Германия), французский флот бомбардировал Геную и Триполи. В 80-е гг. XVII в. вспыхнула крупная война с целой коалицией (в составе которой — Испания, Англия, Австрия и другие страны). Вначале успех сопутствовал французской стороне, но затем картина изменилась. Расходы на войну росли, французская армия терпела поражения. В начале XVIII столетия Людовик, находясь в плену честолюбивых замыслов, начал борьбу за так называемое Испанское наследство, желая отвоевать испанскую монархию для своего внука.

При Людовике XIV абсолютизм во Франции достиг своего апогея. Сен-Симон писал о короле: «Абсолютный без возражения Людовик уничтожил и искоренил всякую другую силу или власть во Франции, кроме тех, которые исходили от него: ссылки на закон, на право считались преступными». Огромные траты на содержание многочисленной армии, свиты, дворцов, покровительство искусствам, расходы на войны и фаворитов довели большую часть населения страны до бедности либо нищеты (хотя основной налог с крестьян — талья — и был снижен почти на треть Кольбером, министром короля).

Людовик много не взыскивал лишь с дворян и вообще ничего не требовал от духовенства. Нередко вспыхивали восстания бедноты (одно из крупнейших — восстание камизаров; против них пришлось направить 25-тысячную королевскую армию). Людовик XIV не жаловал набиравшую силу буржуазию, а также городские парламенты. Города окончательно утратили самоуправление.

Являясь рьяным приверженцем католицизма, король отменил знаменитый Нантский эдикт, закреплявший веротерпимость во Франции. Вследствие этого десятки тысяч протестантов покинули родину.

Резиденция французских королей переместилась в Версаль, где был создан грандиозный дворцово-парковый ансамбль (главный дворец — Большой Трианон, украшенный с безудержным расточительством). Людовик стремился, чтобы вокруг него в Версале вращался весь цвет французской нации, чтобы именно здесь располагался культурный центр Европы. Франция имела на это право: данное время отмечено творчеством Мольера, Ларошфуко, Ватто, Буало, Перро, Расина и других известных писателей и художников; созданы оперный театр, Академия наук, Академия архитектуры, Академия музыки. Высшая аристократия с жадностью покупала постоянно выдумываемые придворные должности. Увеселения в Версале не прекращались. В свите короля особой роскошью выделялись его фаворитки (Лавальер, Монтеспан, Фонтанж). Вечно влюблённый, он наказал статс-даму госпожу де Навайль лишь за то, что она распорядилась замуровать потайную дверь, которую король велел проделать в покои фрейлин. Многие европейские монархи завидовали жизни Версальского двора и подражали Людовику XIV даже в его слабостях.

Король Франции был красив: слегка покатый лоб, длинный нос, округлые щёки, карие глаза; он казался выше своего среднего роста благодаря величественной осанке. Он был мастером всяких затей, в молодости даже танцевал в балете и играл на сцене. Он был пунктуальным и работоспособным. Так, Кольбер рассказывает, как в один и тот же день король председательствовал в финансовом совете с 10 часов утра до половины второго, пообедал, присутствовал в другом совете, заперся на два часа, чтобы заняться латынью, и вечером сидел в третьем совете до 10 часов. Людовик XIV ревностно соблюдал этикет и требовал этого от других. «Я чуть было не подождал», — сказал он одному вельможе, явившемуся точно в назначенное время. Образование Людовик XIV получил недостаточное (Мазарини, поглощённому борьбой со своими противниками, было не до воспитания наследника престола). Например, по поводу своего невежества в истории Людовик говорил: «Испытываешь жгучую досаду, когда не знаешь вещей, которые все другие знают».

Искусный притворщик, осмотрительный и недоверчивый, порой дерзкий в своих желаниях, отмечающий, что «профессия короля — великая, благородная, восхитительная профессия», Людовик XIV представлял своё правление чудесным и нелёгким спектаклем. Оставаясь до конца жизни деятельным, король на исходе лет пережил смерть некоторых из своих близких родственников (прежде всего — собственного сына). До самой кончины в 1715 г. Людовик XIV пытался поддерживать «начинавшую уже падать внешность своего великого века».

ВИЗАНТИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ

Восточная Римская империя возникла в начале IV в. н. э. В 330 г. римский император Константин Великий — первый император-христианин — основал на месте древнегреческой колонии Византий (отсюда и название, данное историками «христианской империи ромеев» уже после её падения) город Константинополь. Сами же византийцы считали себя «ромеями», т. е. «римлянами», державу — «ромейской», а императора — василевса

— продолжателем традиций римских императоров. Византия была государством, в котором централизованный бюрократический аппарат и религиозное единство (в результате борьбы религиозных течений в христианстве господствующей религией Византии стало православие) имели огромное значение для сохранения преемственности государственной власти и территориальной целостности в течение почти 11 веков её существования.

В истории развития Византии условно можно выделить пять этапов.

На первом этапе (IV в. — середина VII в.) империя — многонациональное государство, в котором рабовладельческий строй сменяют раннефеодальные отношения. Государственный строй Византии

— военно-бюрократическая монархия. Вся полнота власти принадлежала императору. Власть не была наследственной, императора провозглашали армия, сенат и народ (хотя это часто носило номинальный характер). Совещательным органом при императоре был сенат. Свободное население делилось на сословия. Система феодальных отношений почти не сложилась. Их особенностью было сохранение значительного числа свободных крестьян, крестьянских общин, распространение колоната и раздача большого фонда государственных земель рабам.

Раннюю Византию называли «страной городов», исчислявшихся тысячами. Такие центры, как Константинополь, Александрия, Антиохия, насчитывали по 200—300 тыс. жителей. В десятках средних городов (Дамаск, Никея, Эфес, Фессалоники, Эдесса, Бейрут и др.) жило по 30—80 тыс. человек. Города, имевшие полисное самоуправление, занимали большое место в экономической жизни империи. Крупнейшим городом и торговым центром был Константинополь.

Византия вела торговлю с Китаем и Индией, а после завоевания при императоре Юстиниане Западного Средиземноморья установила гегемонию на торговлю со странами Запада, превратив снова Средиземное море в «Римское озеро».

По уровню развития ремёсел Византия не имела себе равных среди западноевропейских стран.

В годы правления императора Юстиниана I (527—565 гг.) Византия достигает вершин своего расцвета. Реформы, проведённые при нём, способствовали централизации государства, а «Кодекс Юстиниана» (свод гражданского права), разработанный в его правление, действовал на всём протяжении существования государства, оказав большое влияние на развитие права в странах феодальной Европы (см. ст. «Юстиниан I»).

В это время империя переживает эпоху грандиозного строительства: возводятся военные укрепления, строятся города, дворцы и храмы. К этому периоду относится возведение великолепного храма Св. Софии, ставшего известным всему миру.

Конец этого периода был отмечен вновь обострившейся борьбой между церковью и императорской властью.

Второй этап (вторая половина VII в. — первая половина IX в.) прошёл в напряжённой борьбе с арабами и славянскими нашествиями. Территория державы сократилась вдвое, и теперь империя стала намного однороднее по национальному составу: это было греко-славянское государство. Её экономической основой являлось свободное крестьянство. Варварские нашествия создали благоприятные условия для освобождения крестьян от зависимости, и главный законодательный акт, регулировавший аграрные отношения в империи, исходит из того, что земля находится в распоряжении крестьянской общины. Резко сокращаются количество городов и численность горожан. Из крупных центров остаётся только Константинополь, а население его сокращается до 30—40 тыс. Другие города империи насчитывают по 8—10 тыс. жителей. В малых жизнь замирает. Упадок городов и «варваризация» населения (т. е. рост числа «варваров», прежде всего славян, среди подданных василевса) не могли не привести к упадку культуры. Количество школ, а следовательно, и образованных людей резко сокращается. Просвещение концентрируется в монастырях.

Именно в этот сложный период и происходит решающее столкновение между василевсами и церковью. Главную роль на этом этапе играют императоры Исаврийской династии. Первый из них — Лев III — был храбрым воином и тонким дипломатом, ему приходилось сражаться во главе кавалерии, атаковать арабские корабли на лёгком судёнышке, давать обещания и тут же нарушать их. Именно он возглавил оборону Константинополя, когда в 717 г. мусульманская армия блокировала город и с суши, и с моря. Столицу ромеев арабы окружили стеной с осадными башнями против ворот, а в Босфор вошёл огромный флот из 1800 кораблей. И тем не менее Константинополь был спасён. Византийцы сожгли арабский флот «греческим огнём» (специальная смесь нефти и серы, изобретённая греческим учёным Каллинником, которая

397

не гасла от воды; через специальные сифоны ею поливали вражеские корабли). Блокада с моря была сорвана, а силы сухопутной армии арабов подорвала суровая зима: снег лежал 100 дней, что удивительно для этих мест. В лагере арабов начался голод, солдаты съели сначала лошадей, а потом и трупы умерших. Весной 718 г. византийцы разгромили и вторую эскадру, а в тылу арабской армии появились союзники империи — болгары. Простояв под стенами города почти год, мусульмане отступили. Но война с ними продолжалась ещё более двух десятилетий, и только в 740 г. Лев III нанёс противнику решающее поражение.

В 730 г., в разгар войны с арабами, Лев III обрушил жестокие репрессии на сторонников иконопочитания. Иконы снимались со стен во всех храмах и уничтожались. Их заменили изображение креста и узоры из цветов и деревьев (враги императора язвили, что храмы стали напоминать сады и леса). Иконоборчество было последней и неудачной попыткой кесаря духовно победить церковь. С этого момента императоры ограничиваются ролью защитников и хранителей традиции. Появление именно в это время иконописного сюжета «Император, склонившийся перед Христом» отражает значение происшедшей перемены.

Во всех областях жизни империи всё более утверждается консервативный и охранительный традиционализм.

Третий этап (вторая половина IX в. — середина XI в.) проходит под властью императоров Македонской династии. Это «золотой век» империи, период экономического подъёма и расцвета культуры.

Ещё в период правления Исаврийской династии сложилась ситуация, когда преобладающей формой собственности на землю была государственная, а основу армии составляли воины-стратиоты, служившие за земельный надел. С Македонской династии начинается практика широкой раздачи знати и боевым командирам больших угодий и пустующих земель. Работали в этих хозяйствах зависимые крестьяне-парики (общинники, потерявшие землю). Из слоя земельных собственников (динатов) формируется класс феодалов. Меняется и характер войска: ополчение стратиотов заменяется в X в. тяжеловооружённой, закованной в броню конницей (катафрактариями), которая становится главной ударной силой византийской армии.

IX—XI вв. — период роста городов. Выдающееся техническое открытие — изобретение косого паруса — и поддержка государством ремесленных и торговых корпораций сделали города империи на долгое время хозяевами средиземноморской торговли. В первую очередь это относится, конечно, к Константинополю, который становится важнейшим центром транзитной торговли между Западом и Востоком, богатейшим городом Европы. Изделия константинопольских ремесленников — ткачей, ювелиров, кузнецов — на века станут эталоном для ремесленников Европы. Вместе со столицей переживают подъём и провинциальные города: Фессалоники, Трапезунд, Эфес и другие. Вновь оживает черноморская торговля. В экономический подъём империи вносят свой вклад и монастыри, ставшие центрами высокопроизводительного ремесла и земледелия.

Экономический подъём тесно связан с возрождением культуры. В 842 г. восстанавливается деятельность Константинопольского университета, в котором выдающуюся роль играет крупнейший учёный Византии Лев Математик. Он составил медицинскую энциклопедию и писал стихи. Его библиотека включала в себя книги отцов церкви и античных философов и учёных: Платона и Прокла, Архимеда и Евклида. С именем Льва Математика связано несколько изобретений: применение букв как арифметических символов (т. е. начало алгебры), изобретение световой сигнализации, связывающей Константинополь с границей, создание движущихся статуй во дворце. Поющие птицы, рычащие львы (фигуры приводились в движение водой) изумляли иностранных послов. Университет располагался в зале дворца, называвшегося Магнавра, и получил название Магнаврского. Преподавались грамматика, риторика, философия, арифметика, астрономия, музыка.

Одновременно с университетом в Константинополе создаётся богословская патриаршая школа. По всей стране возрождается система просвещения.

В конце XI в., при патриархе Фотии, исключительно образованном человеке, собравшем лучшую библиотеку своего времени (сотни наименований книг выдающихся умов древности), разворачивается широкая миссионерская деятельность по христианизации варваров. Подготовленные в Константинополе священники и проповедники отправляются к язычникам — болгарам и сербам. Огромное значение получает миссия Кирилла и Мефодия в Великоморавское княжество, в ходе которой они создают славянскую письменность и переводят на славянский язык Библию и церковную литературу. Тем самым закладываются основы духовного и политического подъёма в славянском мире. Тогда же принимает христианство и киевский князь Аскольд. Ещё через столетие, в 988 г., киевский князь Владимир крестится в Херсонесе, принимает имя Василий («царственный») и берёт в жёны сестру византийского императора Василия Анну. Замена язычества христианством в Киевской Руси повлияла на развитие архитектуры, живописи, литературы, способствовала обогащению славянской культуры.

Именно в период царствования Василия II (976—1026 гг.) держава ромеев достигает апогея своего внешнеполитического могущества. Умный и энергичный император был суровым и жестоким правителем. Расправившись с помощью киевской дружины со своими внутриполитическими врагами, василевс начал тяжёлую войну с Болгарией, которая длилась с перерывами 28 лет, и, наконец, нанёс решающее поражение своему врагу болгарскому царю Самуилу.

Одновременно Василий вёл постоянные войны

398

на Востоке и к концу своего царствования вернул империи Северную Сирию, часть Месопотамии, установил контроль над Грузией и Арменией. Когда во время подготовки похода в Италию в 1025 г. император скончался, Византия была самым сильным государством Европы. Однако именно его царствование продемонстрировало болезнь, которая будет ещё столетия подтачивать её мощь. С точки зрения Константинополя, приобщение варваров к православной религии и греческой культуре автоматически означало их подчинение василевсу ромеев — главному хранителю этого духовного достояния. Греческие священники и учителя, иконописцы и архитекторы способствовали духовному пробуждению болгар, сербов. Попытка василевсов сохранить вселенский характер своей власти, опираясь на мощь централизованного государства, противоречила объективному ходу процесса христианизации варваров и лишь истощала силы империи.

Напряжение всех сил Византии при Василии II привело к финансовому кризису. Ситуация ещё более обострилась из-за постоянной борьбы между столичной и провинциальной знатью. В результате смут император Роман IV (1068—1071 гг.) был предан своим окружением и потерпел жестокое поражение в войне с новой волной мусульманских завоевателей — турок-сельджуков. После победы в 1071 г. при Манцикерте конница мусульман в течение десятилетия взяла под контроль всю Малую Азию.

Однако поражения конца XI в. не были концом империи. Византия обладала огромной жизнеспособностью.

Следующий, четвёртый (1081—1204 гг.) этап её существования был периодом нового подъёма. Императоры династии Комнинов смогли консолидировать силы ромеев и возродить их славу ещё на целое столетие. Первые три императора этой династии — Алексей (1081—1118 гг.), Иоанн (1118—1143 гг.) и Мануил (1143—1180 гг.) — проявили себя как храбрые и талантливые военачальники, тонкие дипломаты и дальновидные политики. Опираясь на провинциальную знать, они прекратили внутреннюю смуту и отвоевали у турок малоазийское побережье, поставили под контроль дунайские государства. Комнины вошли в историю Византии как императоры-«западники». Несмотря на раскол между православной и католической церковью в 1054 г., они в борьбе с турками обратились за помощью к западноевропейским королевствам (впервые в истории империи). Константинополь стал местом сбора участников 1-го и 2-го крестовых походов. Крестоносцы обещали признать себя вассалами империи после того, как отвоюют Сирию и Палестину, и после победы императоры Иоанн и Мануил заставили их выполнить обещания и признать власть империи. Окружённые западными рыцарями, Комнины были очень похожи на западноевропейских королей. Но, хотя опора этой династии — провинциальная знать — тоже окружила себя зависимыми вас-

399

селами, феодальная лестница в империи не возникла. Вассалы местной знати были просто дружинниками. Характерно и то, что основу войска при этой династии составляют наёмники из Западной Европы и рыцари, поселившиеся в империи и получившие здесь земли и замки. Император Мануил подчинил империи Сербию и Венгрию. Его войска воевали в Италии, где даже Милан признал власть империи; пытались подчинить Египет, совершая экспедиции в дельту Нила. Столетнее правление Комнинов заканчивается смутой и гражданской войной.

Новая династия Ангелов (1185—1204 гг.) лишь углубляет кризис тем, что, покровительствуя итальянским купцам, наносит непоправимый удар по отечественному ремеслу и торговле. Поэтому, когда в 1204 г. рыцари 1-го крестового похода внезапно изменили свой маршрут, вмешались во внутриполитическую борьбу империи, захватили Константинополь и основали на Босфоре Латинскую империю, катастрофа была закономерной.

Жители и защитники Константинополя превосходили крестоносцев по численности в десятки раз, и тем не менее город пал, хотя выдерживал осаду и натиск более серьёзного врага. Причина поражения была, конечно, в том, что византийцы были деморализованы внутренними смутами. Немаловажную роль сыграло и то, что политика Комнинов во второй половине XII в. (при всей её внешней успешности) противоречила интересам империи, т.к. ограниченные ресурсы Балканского полуострова и части Малой Азии не позволяли претендовать на роль «вселенской империи». В тот период реальное вселенское значение имела уже не столько императорская власть, сколько власть вселенского константинопольского патриарха. Обеспечить единство православного мира (Византии, Сербии, Руси, Грузии), опираясь на военную мощь государства, было уже невозможно, а опираясь на церковное единство — ещё достаточно реально. Получилось так, что религиозные основы единства и силы Византии оказались подорваны, и на полвека на месте империи ромеев утвердилась Латинская империя крестоносцев.

Однако страшный разгром не смог уничтожить Византию. Ромеи сохранили свою государственность в Малой Азии и Эпире. Важнейшим оплотом собирания сил стала Никейская империя, которая при императоре Иоанне Ватаце (1222—1254 гг.) накопила экономический потенциал, необходимый для создания сильной армии и сохранения культуры.

В 1261 г. император Михаил Палеолог освобождает от латинян Константинополь, и этим событием начинается пятый этап существования Византии, который продлится до 1453 г. Военный потенциал державы был невелик, экономика разорена набегами турок и внутренними раздорами, ремесло и торговля пришли в упадок. Когда Палеологи, продолжая политику Ангелов, сделали ставку на итальянских купцов, венецианцев и генуэзцев, — местные ремесленники и купцы не смогли противостоять

конкуренции. Упадок ремесла подорвал экономическую мощь Константинополя и лишил его последних сил.

Главное значение империи Палеологов в том, что она сохранила культуру Византии до XV в., когда её смогли перенять народы Европы. Два столетия — это расцвет философии и богословия, архитектуры и иконописи. Казалось, бедственное экономическое и политическое положение лишь стимулировало взлёт духа, и это время называют «палеологовским возрождением».

Центром религиозной жизни стал Афонский монастырь, основанный ещё в X в. При Комнинах он вырос численно, а в XIV в. Святая Гора (монастырь был расположен на горе) стала целым городом, в котором жили тысячи монахов разных национальностей. Велика была роль константинопольского патриарха, руководившего церквами независимых Болгарии, Сербии, Руси и проводившего вселенскую политику.

При Палеологах возрождается Константинопольский университет. Появляются направления в философии, которые стремятся возродить античную культуру. Крайним представителем этого течения был Георгий Плифон (1360—1452), который создал оригинальную философию и религию, опираясь на учение Платона и Заратуштры.

«Палеологовское возрождение» — это расцвет архитектуры и живописи. До сих пор зрителей поражают прекрасные строения и удивительные фрески Мистры (город около древней Спарты).

Идейно-политическая жизнь империи с конца XIII в. по XV в. проходит в борьбе вокруг унии между католиками и православными. Нарастающий натиск турок-мусульман вынудил Палеологов обратиться за военной помощью к Западу. В обмен на спасение Константинополя императоры обещали добиться подчинения православной церкви Папе римскому (унии). Первым такую попытку предпринял ещё Михаил Палеолог в 1274 г. Это вызвало взрыв возмущения православного населения. И когда перед самой гибелью города, в 1439 г., уния была всё же подписана во Флоренции, её единодушно отвергли жители Константинополя. Причины этого были, конечно, в ненависти, которую греки испытывали к «латинянам» после погрома 1204 г. и полувекового господства католиков на Босфоре. Кроме того, Запад так и не смог (или не захотел) оказать Константинополю и империи эффективную военную помощь. Два крестовых похода 1396 г. и 1440 г. кончились разгромом европейских армий. Но не менее важно было и то, что уния для греков означала отказ от миссии хранителей православной традиции, которую они на себя взяли. Это отречение перечеркнуло бы многовековую историю империи. Именно поэтому монахи Афона, а вслед за ними и подавляющее большинство византийцев, отвергли унию и начали готовиться к обороне обречённого Константинополя. В 1453 г. огромная турецкая армия осадила и взяла штурмом «Новый Рим». «Держава ромеев» перестала существовать.

Значение Византийской империи в истории че-

400

ловечества трудно переоценить. В тёмные века варварства и раннего Средневековья она донесла до потомков наследие Эллады и Рима, сохранила христианскую культуру. Достижения в области науки (математика), в литературе, изобразительном искусстве, книжной миниатюре, декоративно-прикладном искусстве (изделия из слоновой кости, металла, художественные ткани, перегородчатые эмали), архитектуре, в военном деле оказали значительное влияние на дальнейшее развитие культуры Западной Европы и Киевской Руси. Да и жизнь современного общества невозможно представить без византийского влияния. Иногда Константинополь называют «золотым мостом» между Западом и Востоком. Это верно, но ещё правильнее считать державу ромеев «золотым мостом» между древностью и Новым временем.

ЮСТИНИАН I

Будущий император Византии родился около 482 г. в маленькой македонской деревушке Таурисий, в семье бедного крестьянина. В Константинополь он попал подростком по приглашению своего дяди Юстина, влиятельного придворного. Своих детей у Юстина не было, и он покровительствовал племяннику: вызвал в столицу и, несмотря на то, что сам так и остался неграмотным, дал ему хорошее образование, а потом нашёл должность при дворе. В 518 г. сенат, гвардия и жители Константинополя провозгласили престарелого Юстина императором, а тот вскоре сделал своим соправителем племянника. Юстиниана отличали ясный ум, широкий политический кругозор, решительность, настойчивость и исключительная работоспособность. Эти качества делали его фактически правителем империи. Огромную роль играла и его молодая, красивая жена Феодора. Её жизнь сложилась необычно: дочь бедного циркового артиста и сама цирковая артистка, она 20-летней девушкой порвала со своим кругом и уехала в Александрию, где попала под влияние мистиков и монахов и преобразилась, став искренне религиозной и благочестивой. Красивая и обаятельная, Феодора обладала железной волей и оказалась незаменимой подругой императору в трудные минуты. Юстиниан и Феодора были достойной парой, хотя злым языкам долго не давал покоя их союз.

В 527 г., после смерти дяди, 45-летний Юстиниан стал автократором — самодержцем — Империи ромеев, как называлась тогда Византийская империя.

Он получил власть в трудное время: от бывших римских владений осталась только их восточная часть, а на территории Западной Римской империи образовались варварские королевства: вестготы в Испании, остготы в Италии, франки в Галлии и вандалы в Африке. Христианскую церковь раздирали споры о том, был ли Христос «богочеловеком»; зависимые крестьяне (колоны) разбегались и не обрабатывали землю, произвол знати разорял простой народ, города сотрясали бунты, финансы империи были в упадке. Спасти положение можно было лишь решительными и самоотверженными мерами, и Юстиниан, чуждый роскоши и удовольствий, искренне верующий православный христианин, богослов и политик, как нельзя лучше подходил для этой роли.

В царствовании Юстиниана I ясно выделяется несколько этапов. Начало правления (527—532 гг.) было периодом широкой благотворительности, раздачи средств бедным, снижения налогов, помощи пострадавшим от землетрясения городам. В это время укрепились позиции христианской церкви в борьбе с другими религиями: в Афинах был закрыт последний оплот язычества — платоновская Академия, ограничены возможности для открытого исповедания культов инаковерующих — иудеев, самаритян и т .д. Это был период войн с соседней иранской державой Сасанидов за влияние в Южной Аравии, целью которых было укрепиться в портах Индийского океана и тем подорвать монополию Ирана на торговлю шёлком с Китаем. Это было время борьбы с произволом и злоупотреблениями знати.

Главное событие этого этапа — реформа права. В 528 г. Юстинианом была учреждена комиссия из опытных юристов и государственных деятелей. Главную роль в ней играл специалист по праву Требониан. Сначала комиссия подготовила своего рода конституцию — «Кодекс Юстиниана», затем своды конкретных законов — «Дигесты», а также руководство по изучению права — «Институции». При законодательной реформе исходили из необходимости сочетания норм классического римского права с духовными ценностями христианства. Выразилось это прежде всего в создании единой системы имперского гражданства и провозглашении равенства граждан перед законом. Реформа Юстиниана завершила начатый ещё в староримский период процесс создания правового регулирования института частной собственности. Кроме того, законы Юстиниана рассматривали раба уже не как вещь — «говорящее орудие», а как человека. Хотя рабство не отменялось, для раба открывалось много возможностей освободиться: если он стал епископом, ушёл в монастырь, стал солдатом; раба было запрещено убивать, а убийство чужого раба влекло за собой жестокую казнь. Кроме того, по новым законам права женщины в семье были уравнены с правами мужчины. Законы Юстиниана запрещали осуждённый церковью развод. Вместе с тем на право не могла не наложить отпечаток эпоха. Часты были казни: для простолюдинов — распятие на кресте, сожжение, отдание на съедение диким зверям, избиение розгами до смерти, четвертование; знатных особ обезглавливали. Смертью каралось и

401

оскорбление императора, даже повреждение его скульптурных изображений. Реформы императора были прерваны народным восстанием «Ника» в Константинополе (532 г.). Всё началось с конфликта между двумя партиями болельщиков в цирке: венетами («голубыми») и прасинами («зелёными»). Это были не только спортивные, но отчасти и социально-политические союзы. К традиционной борьбе болельщиков добавились политические обиды: прасины считали, что правительство их притесняет, а венетам покровительствует. Кроме того, низы были недовольны злоупотреблениями «министра финансов» Юстиниана — Иоанна Каппадокийского, знать же надеялась избавиться от императора-выскочки. Лидеры прасинов предъявили свои требования императору, причём в очень резкой форме, а когда он их отверг, назвали его убийцей и покинули цирк. Тем самым автократору было нанесено неслыханное оскорбление. Ситуация осложнилась тем, что, когда в тот же день арестовали подстрекателей к столкновению из обеих партий и приговорили их к смерти, двое осуждённых сорвались с виселицы («были помилованы Богом»), но власти отказались их освободить. Тогда была создана единая «зелёно-голубая» партия с лозунгом «Ника!» (цирковой клич «Побеждай!»). В городе начались открытый бунт, поджоги. Император согласился на уступки, отправив в отставку наиболее ненавистных народу министров, но успокоения это не принесло. Большую роль сыграло и то, что знать раздавала бунтующему плебсу подарки и оружие, подстрекая к мятежу. Ничего не дали ни попытки силой подавить восстание с помощью отряда варваров, ни публичное покаяние императора с Евангелием в руках. Мятежники требовали теперь его отречения и провозгласили императором знатного сенатора Ипатия. Пожары между тем ширились. «Город представлял груду чернеющих развалин», — писал современник. Юстиниан был готов отречься, но в этот момент императрица Феодора заявила, что предпочитает смерть бегству и что «пурпур императора — отличный саван». Её решительность сыграла большую роль, и Юстиниан решил бороться. Верные правительству войска предприняли отчаянную попытку восстановить контроль над столицей: отряд победителя персов полководца Велизария проник в цирк, где шёл бурный митинг мятежников, и устроил там жестокую резню. Говорили, что погибло 35 тыс. человек, но трон Юстиниана устоял.

Страшная катастрофа, постигшая Константинополь, — пожары и смерти — не повергла, однако, в уныние ни Юстиниана, ни горожан. В том же году на средства казны началось бурное строительство. Пафос восстановления захватил широкие слои горожан. В каком-то смысле можно сказать, что город восстал из пепла, как сказочная птица Феникс, и стал ещё красивее. Символом этого подъёма было, конечно, строительство чуда из чудес — константинопольского храма Святой Софии. Оно началось сразу же, в 532 г., под руководством архитекторов из провинции — Афмилия из Тралл и Исидора из

Милета. Внешне здание мало чем могло поразить зрителя, но настоящее чудо преображения происходило внутри, когда верующий оказывался под огромным мозаичным куполом, который как бы висел в воздухе без всякой опоры. Купол с крестом парил над молящимися, символизируя божественный покров над империей и её столицей. Юстиниан не сомневался, что его власть имеет божественную санкцию. В праздники он восседал на левой части трона, а правая была пуста — на ней невидимо присутствовал Христос. Автократор мечтал, что невидимый покров будет вознесён над всем римским Средиземноморьем. Идеей восстановления христианской империи — «римского дома» — Юстиниан вдохновил всё общество.

Когда купол константинопольской Софии ещё возводился, с Великого освободительного похода на Запад начался второй этап правления Юстиниана (532—540 гг.).

К концу первой трети VI в. варварские королевства, возникшие в западной части Римской империи, переживали глубокий кризис. Их раздирала религиозная рознь: основное население исповедовало православие, но варвары, готы и вандалы были арианами, чьё учение было объявлено ересью, осуждённой в IV в. на I и II Вселенских соборах христианской церкви. Внутри самих варварских племён быстрыми темпами шло социальное расслоение, росла рознь между знатью и простолюдинами, что подрывало боеспособность армий. Элита королевств была занята интригами и заговорами и не заботилась об интересах своих государств. Коренное население ждало византийцев как освободителей. Поводом для начала войны в Африке послужило то, что вандальская знать свергла законного короля — друга империи — и посадила на престол его родственника Гелимера. В 533 г. Юстиниан отправил 16-тысячную армию под командованием Велизария к африканским берегам. Византийцам удалось скрытно высадиться и беспрепятственно занять столицу вандальского королевства — Карфаген. Православное духовенство и римская знать торжественно встречали императорские войска. Простой народ также относился к их появлению сочувственно, т .к. Велизарий сурово карал грабежи и мародёрство. Король Гелимер пытался организовать сопротивление, но проиграл решающее сражение. Византийцам помогла случайность: в начале боя погиб брат короля, и Гелимер покинул войска, чтобы похоронить его. Вандалы решили, что король бежал, и армию охватила паника. Вся Африка оказалась в руках Велизария. При Юстиниане I здесь развернулось грандиозное строительство — было построено 150 новых городов, восстановлены тесные торговые контакты с Восточным Средиземноморьем. Провинция переживала экономический подъём все 100 лет, пока она была в составе империи.

Вслед за присоединением Африки началась война за обладание историческим ядром западной час-

402

Юстиниан I Великий.

ти империи — Италией. Поводом к началу войны стало свержение и убийство законной королевы остготов Амаласунты её супругом Теодитом. Летом 535 г. Велизарий с 8-тысячным отрядом высадился в Сицилии и в короткий срок, почти не испытывая сопротивления, занял остров. На следующий год его войско переправилось на Апеннинский полуостров и, несмотря на огромный численный перевес противника, отвоевало его южную и центральную части. Италийцы всюду встречали Велизария с цветами, сопротивление оказал лишь Неаполь. Огромную роль в такой поддержке народа сыграла христианская церковь. Кроме того, в стане остготов царил разброд: убийство трусливого и коварного Теодита, бунт в войсках. Армия выбрала новым королём Витигиса — смелого солдата, но слабого политика. Он тоже не смог остановить наступление Велизария, и в декабре 536 г. византийская армия без боя заняла Рим. Духовенство и горожане устроили византийским солдатам торжественную встречу. Население Италии более не желало власти остготов, о чём свидетельствует следующий факт. Когда весной 537 г. 5-тысячный отряд Велизария был осаждён в Риме огромной армией Витигиса, битва за Рим длилась 14 месяцев; несмотря на голод и болезни, римляне сохранили верность империи и не впустили Витигиса в город. Показательно и то, что и сам король остготов печатал монеты с портретом Юстиниана I — только власть императора считалась законной. Глубокой осенью 539 г. армия Велизария осадила столицу варваров Равенну, и через несколько месяцев, опираясь на поддержку друзей в городе, императорские войска заняли его без боя.

Казалось, власть Юстиниана не знает границ, он в апогее своего могущества, сбываются планы восстановления Римской империи. Однако главные испытания ещё только ждали его державу. Тринадцатый год правления Юстиниана I был «чёрным годом» и начал полосу трудностей, преодолеть которые могли только вера, мужество и стойкость ромеев и их императора. Это был третий этап его царствования (540—558 гг.).

Ещё когда Велизарий вёл переговоры о капитуляции Равенны, персы нарушили подписанный ими 10 лет назад «Вечный мир» с империей. Шах Хосров I с огромным войском вторгся в Сирию и осадил столицу провинции — богатейший город Антиохию. Жители смело защищались, но гарнизон оказался небоеспособным и разбежался. Персы взяли Антиохию, разграбили цветущий город и продали жителей в рабство. На следующий год войска Хосрова I вторглись в союзную с империей Лазику (Западную Грузию), началась затяжная византийско-персидская война. Гроза с Востока совпала с нашествием славян на Дунае. Пользуясь тем, что укрепления границы остались почти без гарнизонов (войска были в Италии и на Востоке), славяне дошли до самой столицы, прорвались через Длинные стены (три стены протяжённостью от Чёрного моря до Мраморного, защищающие предместья города) и начали грабить пригороды Константинополя. Велизарий был срочно переброшен на Восток, и ему удалось остановить нашествие персов, но пока его армии не было в Италии, там оживились остготы. Они выбрали королём молодого, красивого, смелого и умного Тотилу и под его руководством начали новую войну. Варвары зачисляли в армию беглых рабов и колонов, раздавали своим сторонникам земли церкви и знати, привлекали тех, кого обидели византийцы. Очень быстро маленькая армия Тотилы заняла почти всю Италию; под контролем империи остались лишь порты, которые без флота взять было невозможно.

Но, наверное, самым тяжёлым испытанием для державы Юстиниана I стала страшная эпидемия чумы (541—543 гг.), унёсшая чуть ли не половину населения. Казалось, что невидимый купол Софии над империей дал трещину и в неё хлынули чёрные вихри смерти и разрушения.

Юстиниан хорошо понимал, что главная его сила перед лицом превосходящего противника — вера и сплочённость подданных. Поэтому одновременно с непрекращающейся войной с персами в Лазике, тяжёлой борьбой с Тотилой, который создал свой флот и захватил Сицилию, Сардинию и Корсику, внимание императора всё больше и больше занимали вопросы богословия. Некоторым казалось, что престарелый Юстиниан выжил из ума, проводя в такой критической ситуации дни и ночи за чтением Священного писания, изучением творений «отцов церкви» (традиционное название деятелей христианской церкви, создавших её догматику и организацию) и написанием собственных богословских трактатов. Однако император хорошо понимал, что именно в христианской вере ромеев их сила. Тогда была сформулирована знаменитая идея «симфонии Царства и Священства» — союза церкви и государства как гарантии мира: Империи.

В 543 г. Юстиниан написал трактат, осуждающий учение мистика, аскета и богослова III века Оригена, отрицающее вечные муки грешников. Однако главное внимание император уделял преодолению раскола православных и монофизитов. Конфликт этот вот уже более 100 лет терзал церковь. В 451 г. IV Вселенский собор в Халкидоне осудил монофизитов. Богословский спор был осложнён соперничеством между влиятельными центрами православия на Востоке — Александрией, Антиохией и Константинополем. Раскол между сторонниками Халкидонского собора и его противниками (православными и монофизитами) в царствование Юстиниана I принял особую остроту, т.к. монофизиты создали свою отдельную церковную иерархию. В 541 г. начинается деятельность известного монофизита Якова Барадея, который в одежде нищего обошёл все страны, населённые монофизитами, посвящал епископов и даже основал патриархат. Религиозный конфликт осложнился национальным: греки и римляне, считавшие себя правящим народом в Империи ромеев, были преимущественно православными, а копты и многие арабы — монофизитами. Для империи это было тем более опасно, что богатейшие провинции — Египет и Сирия — давали

404

огромные суммы в казну, и от поддержки правительства торгово-ремесленными кругами этих областей многое зависело. Пока была жива Феодора, она помогала смягчать конфликт, покровительствуя монофизитам, несмотря на нарекания православного духовенства, но в 548 г. императрица умерла. Юстиниан решил вынести вопрос о примирении с монофизитами на V Вселенский собор. Замысел императора сводился к тому, чтобы сгладить конфликт путём осуждения учения врагов монофизитов — Феодорита Киррского, Ивы Эдесского и Фёдора Мопсуэтского (так называемые «три главы»). Сложность состояла в том, что все они умерли в мире с церковью. Можно ли осуждать умерших? После долгих колебаний Юстиниан решил, что можно, но с его решением не согласились римский Папа Вигилий и подавляющее большинство западных епископов. Император вывез Папу в Константинополь, держал его чуть ли не под домашним арестом, пытаясь добиться согласия под нажимом. После долгой борьбы и колебаний Вигилий сдался. В 553 г. V Вселенский собор в Константинополе осудил «три главы». Папа не участвовал в работе собора, ссылаясь на недомогание, и пытался противодействовать его решениям, но в конце концов всё же подписал их. В истории этого собора следует различать его религиозный смысл, заключающийся в торжестве православного догмата о том, что божественная и человеческая природа соединены в Христе неслиянно и нераздельно, и политические интриги, которые его сопровождали. Прямая цель Юстиниана не была достигнута: примирения с монофизитами не наступило и чуть было не произошёл разрыв с западными епископами, недовольными решениями собора. Однако этот собор сыграл большую роль в духовной консолидации православной церкви, а это было крайне важно и в то время, и для последующих эпох. Время правления Юстиниана I было периодом религиозного подъёма. Именно в это время получила развитие церковная поэзия, написанная простым языком, одним из виднейших представителей которой был Роман Сладкопевец. Это была эпоха расцвета палестинского монашества, время Иоанна Лествичника и Исаака Сирина.

Произошёл перелом и в политических делах. В 552 г. Юстиниан снарядил новую армию для похода в Италию. На этот раз она отправилась сухопутной дорогой, через Далмацию, под командованием евнуха Нарсеса, храброго полководца и хитрого политика. В решающем сражении конница Тотилы атаковала войска Нарсеса, построенные полумесяцем, попала под перекрёстный обстрел лучников с флангов, обратилась в бегство и смяла свою же пехоту. Тотила был тяжело ранен и умер. В течение года византийская армия восстановила своё господство над всей Италией, а ещё через год Нарсес остановил и уничтожил полчища лангобардов, хлынувших на полуостров. Италия была спасена от страшного разграбления. В 554 г. Юстиниан продолжил завоевания в Западном Средиземноморье, попытавшись захватить Испанию. Полностью это сделать не удалось, но юг страны с городом Кордовой и Гибралтарский пролив перешли под господство Византии. Средиземное море вновь стало «Римским озером». В 555 г. имперские войска разгромили огромное персидское войско в Лазике. Хосров I подписал сначала перемирие на шесть лет, а потом и мир. Удалось справиться и со славянской угрозой: Юстиниан I заключил союз с кочевниками-аварами, которые взяли на себя охрану дунайской границы империи и борьбу со славянами. В 558 г. этот договор вступил в силу. Для «Империи ромеев» наступил долгожданный мир.

Последние годы правления Юстиниана I (559— 565 гг.) прошли спокойно. Финансы империи, ослабленные четвертьвековой борьбой и страшной эпидемией, восстанавливались, страна залечивала раны. 84-летний император не оставлял своих богословских занятий и надежд покончить с расколом в церкви. Он даже написал близкий по духу монофизитам трактат о нетленности тела Иисуса. За сопротивление новым взглядам императора в ссылке оказались константинопольский патриарх и многие епископы. Юстиниан I одновременно был продолжателем традиций ранних христиан и наследником языческих кесарей. С одной стороны, он боролся против того, чтобы в церкви были активны только священники, а миряне оставались лишь зрителями, а с другой — постоянно вмешивал государство и политику в церковные дела, смещая епископов по своему усмотрению. Юстиниан проводил реформы в духе евангельских заповедей — помогал бедным, облегчал положение рабов и колонов, восстанавливал города — и одновременно подвергал население жестокому налоговому гнёту. Пытался восстановить авторитет закона, но так и не смог уничтожить продажность и злоупотребления чиновников. Его попытки восстановить мир и стабильность на территории Византийской империи обернулись реками крови. И всё же, несмотря ни на что, империя Юстиниана была оазисом цивилизации в окружении языческих и варварских государств и поражала воображение современников.

Значение деяний великого императора выходит далеко за рамки его времени. Укрепление позиции церкви, идейная и духовная консолидация православия, освобождение западной церкви из-под власти арианских королей сыграли огромную роль для становления средневекового общества. Кодекс Юстиниана пережил века и стал основой последующих правовых норм.

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!: